Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Берт предпочел не спорить.

Обратно в Преторию он возвращался все той же авиакомпанией и все в том же первом классе. Иво Ренартс не возражал, сказал даже, что отчасти завидует, ему-то такие вещи не светят, а Берту скорее всего еще не раз выпадет прилететь в Европу. Странным образом, подобная расточительность не особо развлекала Берта, на обратном пути этот комфорт первого класса не вызывал в нем такого мстительного удовлетворения, как за две недели до того. Его даже перестало удивлять удостоверение внештатного политического журналиста одной умеренно консервативной медиа-компании, которое по убеждению Иво должно было помочь ему подобраться к политикам, экономистам высшего звена и так далее. Берт даже получил задание от редакции – настроения в преддверии возможной смены политического курса Лиги. В любом случае, у него было достаточно времени, чтобы подумать, зафиксировать что-то, даже написать пару писем, одно традиционно Альбе, с парой легкомысленных замечаний, с рассказом об амбициозном предприятии отца по не очень нужной реструктуризации хорошо работающего механизма, рассказанном очень схематично и в очень осторожных выражениях. Несколько игривых и очень, очень глупых сообщений Коринту. Берт уточнял: где он, что делает, чем занимается вне работы, как смотрит на то, чтобы встретиться, скучал ли хотя бы немного, есть ли у него какие-нибудь планы, которые он готов нарушить ради Берта. И просто: попытка рассказать, как внезапно вспоминал Коринта, когда увидел вот эту статую; а в этом ресторанчике хотел бы немного посидеть с ним, прогуляться рядом по этой улочке, и так далее. Затем Берт откинулся в кресле, закрыл глаза и попытался подремать; его рука надежно сжимала комм, а по лицу бродила счастливая улыбка. Он был почти уверен, что Коринт не даст о себе знать, но и не сомневался, что все его сообщения будут прочитаны. Возможно даже, им порадуются. Думать о мелочах вроде Горрена и Альбы не хотелось – о Коринте мечталось куда легче.

Вернувшись домой, в квартирку, которой Берт обзавелся не так давно – хотя на кой бы она ему была нужна, он попытался связаться с Горреном. Тот отреагировал сообщением, что обязательно даст о себе знать, но позже, и не шел бы милый Берт отдыхать. Коринт был куда более любезен. Он охотно принял предложение встретиться.

– Я как раз размышляю над тем, хочу ли я оранжевый пиджак, – мечтательно поведал он.

– Оранжевый? – эхом повторил Берт. У него даже дыхание перехватило, когда он представил Коринта в оранжевом пиджаке. Это бесспорно будет яркое и провоцирующее зрелище.

– Не совсем оранжевый. Шафрановый скорей. Нет, все-таки рыжеватый. Шафрановый, кажется, слишком желтый для него. И моя кожа отливает в баклажан. Отвратительно. – Коринт задумчиво разговаривал сам с собой, подбирая себе пиджак за пиджаком. Его не устраивал ни один цвет, и на горе Берта, видео было отключено. Хотя нет, неожиданно он уставился на сосредоточенного Коринта. – Ну? Что ты думаешь по этому поводу?

– Здорово, – не раздумывая ответил Берт и улыбнулся.

Коринт развернул камеру на себя.

– Ужасно, – скучно заметил он. – Нет, этот оранжевый мне все-таки не идет.

Он прошелся вдоль вешалок.

– Я ужасно старомоден, ты не считаешь? Мог бы заказать в сети, примерить на виртуальном двойнике, при необходимости запросить помощи у виртуального же консультанта, и это было бы так же эффективно, а возможно, даже лучше. И вместо этого я тащусь на другой конец города, потому что эта черная ведьма Филомела, – он повысил голос и вытянул шею влево, очевидно, делая все, чтобы та дама его услышала, – отказывается обзаводиться такими услугами. Она на мне одном зарабатывает достаточно, чтобы купить себе люкс-модель виртуального продавца, но предпочитает, чтобы несчастные жертвы ее черной магии лично приходили к ней на поклон и приносили жертву.

– Свою лень, красавчик, – и Берт наблюдал – к своему отчетливому, ревнивому неудовлетворению, как женская рука, увешанная толстыми и тонкими, свободными и тесными браслетами, щелкнула Коринта по носу. Он же, вместо того, чтобы оттолкнуть эту наглую руку, только смешно сморщил нос.

– Невыносимая женщина. Ее черная магия – это что-то невероятное. Невероятно эффективное, я хочу сказать. И при этом у стервы хватает наглости ходить на воскресные мессы в белом платье. Представь, Берт, эта амазонка – и в белом платье. Потрясающая наглость, – самодовольно закончил Коринт. – Но что это я. Так ты окончательно вернулся? Не исчезнешь по своим загадочным делам в полночь? Или не отправишься на таинственную встречу на бесстыдно раннем рассвете? Хм, кстати, зеленый кажется мне вполне пристойным. Посмотри, не изумрудно-зеленый, а… Филомела, какой это цвет? … Ну нет же, – капризно тянул Коринт, примеряя еще один пиджак, – тебя послушать, так ты никогда не видела малахит. Лесная зелень? Я так понимаю, что ты совершенно не представляешь, что это такое, – надулся Коринт, и Берт глупо заулыбался.