Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Происходит приток новообращенных в Церковь, причем из среды городской интеллигенции, а также возвращение в Церковь старшего поколения, изжившего в себе революционный романтизм. Стоит привести дневниковую запись композитора Г. В. Свиридова: «Человек, с детства воспитанный на книгах Священного Писания, вживается в величие мира. Он знает, понимает, что в мире есть великое, торжественное и страшное, ибо страх перед Богом помогает человеку возвыситься. Человек, знающий, что Господь – истинный властелин Мира, Жизни и Смерти, с подозрением относится к самозваным посягателям на величие. Таким человеком не так легко управлять, он имеет в душе крепость Веры» (154, с. 499). К некоторым приходило понимание мнимости «правды» западного образа жизни, о котором протоиерей Александр Шмеман сказал: «Какими удивительно глупыми идеями живет безбожный мир» (210, с. 651). Отрезвление от революционного романтизма и от любования «свободным» Западом побуждало к поискам иной системы ценностей, иных идеалов, их искали в русской истории и в Церкви.

Это явление свидетельствовало о том, что влияние Церкви на общество не исчезает, как надеялись ее враги, после ухода из жизни старшего поколения, получившего традиционное православное воспитание. Например, в отчете Совета по делам религий за 1970 год указывалось на «опасное религиозное влияние» «Журнала Московской Патриархии», и это притом, что тираж журнала составлял тогда всего 15 тысяч экземпляров, что несравнимо с многомиллионными тиражами разного рода атеистической литературы.

Коммунистическая партия и ее «боевой отряд» неустанно боролись с «чуждой идеологией» и ее носителями, тем более – распространителями. Названные ранее священники Дмитрий Дудко и Александр Мень были шумно известны в стране и на Западе, однако в разных приходах служили десятки не менее достойных иереев. Например, отец Валериан Кречетов, которого протоиерей Всеволод Шпиллер противопоставлял названным как «пылающего» православной верой, «совсем в то же время не фанатика, умного, скромного, вполне интеллигентного человека» (213, с. 517). Их было немало, священнослужителей, сумевших, при всей неоднозначной оценке их деятельности, прорвать плотную завесу, отгораживавшую советских людей от учения Христа, от жизни с Богом. Власть не оставалась нейтральной к их деятельности, тем более что некоторые почти провоцировали ее реакцию. Отец Дмитрий Дудко в своих проповедях страстно обличал безбожников и разрушителей храмов, а в атеистическом государстве такие обличения принимают политический, «антисоветский» характер – и в январе 1980 года отец Дмитрий был арестован по обвинению в антигосударственной деятельности.

Конечно же, Церковь оставалась в плену у Советского государства. И мало кого могли обмануть фотографии Патриарха Пимена и других иерархов в президиуме международных встреч или выделенный правительством для Патриарха роскошный лимузин. Сам Святейший однажды кратко и ярко охарактеризовал свое положение: он чувствовал себя «пленником в золотой клетке» (114, с. 475). Почему же Церковь молчала в годы нарастающей либерализации советского режима?

Ответ на этот вопрос дал в одном из своих первых посланий Святейший Патриарх Алексий II: «…опыт также нам сковывал уста. Даже в годы уже пришедшей “гласности” покойный Патриарх Пимен не нарушил своего молчания. Дело было не только в его болезни. С одной стороны, он привык молиться за Россию, не надеясь на добрый исход политических игр. С другой – не было уверенности, что, начни Церковь разговор с обществом о самом главном – не о культуре, миротворчестве и благотворительности, а о Христе Распятом и Воскресшем, – и она будет услышана и понята» (114, с. 533).

Ведь к тому времени в советском обществе начинали господствовать не только коммунистические или национально-патриотические тенденции. Набирало силу откровенно западническое либеральное течение, сильное своим отрицанием всего предыдущего исторического опыта России. Оно и сумело на определенное время повести за собой усталое и разочарованное советское общество, разрушить существовавшее государство и направить развитие России в русло зависимого развития, отказа от своих духовных корней.

Важным актом, свидетельствующим об изменении характера церковной политики Советского государства, стало в 1982 году решение о передаче РПЦ Свято-Данилова монастыря. Но все же очевидным рубежом стало празднование 1000-летия Крещения Руси в 1988 году. Этот важнейший юбилей Русской Церкви и государства был проведен при поддержке и участии органов власти. Почему вдруг?