Путь из леса

— Нельзя, — коротко и неясно ответил туземец. — Запретно. Обида для духи. Большое горе. Верните, что взяли, баашеби-маат, и не будет беда.

Дука пожал плечами, шенкелями послал коня вперед, в обход бритоголового, и отвернулся. Туземные суеверия, их было много в Заморской Марке. Он читал неплохой приключенческий роман, где главному герою пришлось отбиваться от здешних духов.

Роман, он и есть роман. Ни духи, ни даже боги в жизнь людскую не вмешиваются. Есть силы природы: груз давит на то, на что поставлен, вода выталкивает корабль, ветер надувает паруса, магия чувствует плоть и действует на плоть. На живое и на мёртвое. Но духов никаких нет.

Кавалькада, вслед за дукой, миновала туземца; никто на него даже не посмотрел.

— Великая Резня, — пробормотал бритоголовый себе под нос, уже на своём языке, — великая резня. Много, много духов, не знающих покоя. Зря потревожили их… Но выбрали сами.

Проехав уже с полчаса, дука вдруг спросил, ни к кому из свиты особо не обращаясь:

— А что значит это слово, которым туземец меня обзывал? Бааш… как там дальше…

Не оскорбление ли это, подумал он запоздало.

Каваллиер Сандайя, знавший три местных языка, подъехал и, страшно краснея, объяснил:

— Баашеби-маат, ваша светлость. На их наречии это значит «тот, у кого вокруг члена волосы». Они так зовут всех, кто прибыл из-за океана, потому что ни у кого из местных народов не растут волосы на лице и теле. Когда-то они увидели кого-то из наших людей голым, и это их потрясло.

Глава 15. Дорант

1

Когда Дорант с Зарьялом и десятком его охотников проскользнули в открытую альвом калитку рядом с воротами, они едва не растерялись, обнаружив сразу за стеной больше десятка растерзанных трупов с отрезанными ушами. Альв, отворив калитку, немедленно исчез в темноте; пришлось двигаться в сторону цитадели — бывшего храма — прячась в тенях от скудного, неверного, колеблющегося оранжевого света факелов, развешанных на стенах и кое-где внутри крепости.

Противник, по всей видимости, бдел на куртинах[32] и бастионах[33],опасаясь ночного штурма. Гибель почти десятка солдат, охранявших ворота, прошла незамеченной остальными защитниками крепости. Как потом выяснилось, было их всего около шестидесяти, чего не могло хватить даже на полноценную охрану периметра стен, не говоря уже о какой-либо обороне: спасибо военному гению дуки Таресса.

Вход в цитадель не охранялся. Внутри оказалось практически пусто, только перед дверью порохового склада, устроенного в одном из боковых помещений, окружавших колоссальный пыльный зал первого этажа, где над головами начинало светлеть небо, боролся со сном одинокий часовой. Кинжал, вылетевший из темноты, пресёк эту борьбу.

На верхних этажах тоже не толпился народ. В общем и целом, в здании находилось пять человек, из которых четверо спали, причём один из них даже раздетым и в постели. Его тихо скрутили; потом выяснилось, что это был пожилой и заслуженный каваллиер Деррек, оставленный дукой Тарессом руководить гарнизоном. Руководил он, может, и толково, только сил у него по причине преклонного возраста — много за семьдесят — было немного, и он не смог справиться с желанием выспаться после одного напряжённого дня и перед другим таким же.

Дорант распорядился закрыть и завалить чем-нибудь тяжёлым входы в цитадель, направил двоих людей Зарьяла открывать ворота крепости, а сам с остальными поднялся на плоскую крышу, откуда все куртины были видны как на ладони — и прекрасно простреливались.

В первую очередь, разумеется, прикрыли тех, кто пошёл отворять въездные ворота. Тяжёлые створки пошли в стороны с ожидаемым громким скрипом, на который сразу же побежали с других куртин и бастионов немногочисленные их защитники. Побежали — и стали падать один за другим под выстрелами с крыши цитадели, вслед за чем быстро попрятались кто где.

Открыв ворота, люди Зарьяла замахали факелами, подавая знак конным гаррани. Те рванули с места в карьер, за считанные минуты проскочив по накатанной дороге открытое пространство от опушки леса до ворот. Жидкий залп из то ли двух, то ли трёх стволов, который успели дать из бойниц куртины, примыкавшей к воротам, оказался безрезультатным. Привести в действие орудия надвратной башни, как потом выяснилось, было просто некому: там успел порезвиться альв.

Ворвавшаяся в крепость сотня гаррани сразу разделилась, обходя цитадель с двух сторон, благо широкая мостовая между стенами и цитаделью позволяла двигаться на полном скаку. По пути гаррани хорошо посыпали картечью из пиштолей всё, что заметили шевелящимся.

Буквально через четверть часа сопротивляться было уже некому: командир гарнизона лежал в своей постели, тщательно к ней примотанный, с кляпом во рту, и мог только бешено вращать глазами; все, кто в гарнизоне пытались сопротивляться, были перебиты, а два с небольшим десятка оставшихся в живых благодаря своему благоразумию — или трусости — пленены.