Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы»

И тут рыхлый господин с наружностью земского чиновника, всё это время робко жавшийся к оконному стеклу, вдруг чувствительно ткнул ему сзади, в самую почку, чем-то твёрдым, что Велюров-Бархатов безошибочно определил как дуло пистолета.

– Руки вверх! – заявил рыхлый «пассажир», и так уверенно и негромко, что «Эжен Викторович» безоговорочно поднял… но только одну руку.

С другой рукой как-то замешкался, опустив трость, будто не зная, куда её определить.

Определилось само собой.

Когда с почти синхронными воплями: «Бросай оружие!» – с обеих сторон коридора показались на поле недостающие фигуры сложной шахматной партии.

С одной стороны – «разбитной коммивояжер», спутник поручика Свиридова, только недавно отправившийся выяснять причину остановки. И ещё один помощник господина Велюрова – точно такой же тип с бакенбардами «циркового униформиста» и в клетчатом дорожном костюме.

С другой стороны, из соседнего вагона, громогласно появился переодетый в штатское жандарм.

Почти так же синхронно, предчувствуя неизбежную перестрелку, выругались и Велюров с переодетым жандармом. Разве что фон Графф непроизвольно выругался по-немецки.

Однако перестрелки не случилось. Другому жандарму – пижону в котелке и тройке, полосатой как диванная обивка, – не повезло. Со своим воинственным воплем он появился из другого вагона, распахнув железную дверь тамбура за спиной Кирилла, а тот не имел ни времени, ни желания разбираться. Как стоял, так и задвинул назад локтем руки, утяжелённой «маузером».

– Ща всё брошу…

Невольно отдав ход господину Велюрову-Бархатову-фон Граффу…

Хроника Дарданелл. 18 марта

В 16.11 «Инфлексибл», всё время державший строй, невзирая на пожар на фок-мачте и другие повреждения, вдруг резко накренился на правый борт. Сообщили, что он налетел на мину недалеко от места, где ушёл под воду «Бове». Корабль всё-таки благополучно дошёл до базы на острове Тенедос.

По мачте по правому борту линкора «Иррезистибл» взлетел зелёный флаг: торпеда! Линкор в тот момент был крайним на правом фланге, близко к азиатскому берегу, и сразу же турецкие артиллеристы начали поливать его снарядами. Эсминец «Веа» снял около шестисот членов команды «Иррезистибла», среди них несколько погибших и восемнадцать раненых. Старшие офицеры линкора остались на борту с десятью добровольцами, чтобы подготовить корабль к буксированию.

В 17.00 три линкора были выведены из строя: «Бове» потонул, «Инфлексибл» ковылял назад в Тенедос, а «Иррезистибл» дрейфовал к азиатскому берегу под огнем турок. Затем произошел ещё один взрыв, и линкор «Оушен», направленный отбуксировать «Иррезистибл», резко накренился. В тот же момент снаряд повредил механизм управления, и корабль стал циркулировать по проливу. Эсминцы, находившиеся рядом, бросились на помощь и стали подбирать команду из воды.

Теперь турецкие артиллеристы имели прямо под рукой две беспомощные цели. К наступлению темноты оба линкора были потоплены.

Городок Архипов. Двумя неделями ранее

С точки зрения тайного советника Рябоконя, околоточный надзиратель, чьего имени он даже не потрудился узнать до сих пор, храбрость проявил просто безумную. Достав было из огромной чёрной кобуры кавалерийский наган, он вдруг досадливо крякнул, затолкал револьвер обратно и даже захлопнул клапан кобуры.

– Вот я тебе сейчас как запихаю твой «Бердан»! – взревел околоточный, решительно откинув зелёный бархат кулисы широченной ладонью. – Как рябчику вертел! От гузна по самый клюв!

Голос с пьяноватым старческим радушием задребезжал откуда-то изнутри шатра.

– Антоша, ты, что ль?

Так узнал наконец Андрей Миронович имя городового.

– Я его музей за версту узнаю, – неясно прояснил наконец околоточный «Антоша», высунувшись на мгновение обратно, из-за кулисы, и снова исчез в тёмной расщелине. – Это наш бывший будочник, – раздался его приглушённый бас уже в глубине. – Ещё при первом Николае служил. С тех пор и не угомонится «инвалидная рота». Где ты тут? Ермолай?

В сумраке, тут и там пронизанном пыльно-золотистыми нитями дневного света, едва виднелись рама экрана со свернутым, как такелаж, полотнищем, ряды составленных в штабель лавок, плетёные кресла и столик для привилегированной публики, станок для киноаппарата и даже жестяные диски-короба с наклейками названий.

Старик сказочной ветхости, кряхтя, разогнулся из-за чёрной шкапы фисгармонии, украшенной готической резьбой. В просвете разобранной в две косы белой бороды виднелся алтын в петлице «иррегулярной» медали «За храбрость».

Подслеповато щурясь, старик наугад козырнул подагрической горсточкой куда-то в сторону шагов по дощатому настилу и, не слишком браво, но «взял на плечо» отставную «берданку».

– Чего лаешься, Антоша? – миролюбивой улыбкой ощерился в бороде его беззубый рот. – Я ж для острастки. Самой только капсюлью.

– Вот. Хлебом не корми, дай важность явить, – обернувшись, виновато развел ручищами околоточный надзиратель. – Даже сам в сторожа просится, лишь бы на печи не сидеть. Тебя сюда кто приставил, Ермолай?