Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы»

– Дык, сам хозяин и призвал, – подтянулся дед, разглядев вместе с околоточным людей в форме и оправляя под кушак полу армяка. – Ко мне ихний денщик прибёг, сказал – срочно сторожа ищут на время отъезда. Я и заступил. Кому же ещё?

– И что, все отъехали? – поинтересовался господин тайный советник, осматриваясь в сумраке шатра.

– Так точно. Все до единого, – с готовностью рапортовал «ветеран благочиния». – В фургон, телегу и коляску погрузились и отъехали. А сам хозяин так прежде всех укатил с помощниками на этой, как её…

– На автомобиле, – подсказал пристав.

Только на автомобиль, за провинциальной редкостью, пристав и обратил внимание. Но, раз увидев, как выручали всем миром из базарной лужи лакированную карету «Simplex» с железным сундуком мотора вместо козел – махнул рукой: раз нечему завидовать, то и не стоит нервов.

– Так точно, на ей – коптилке проклятой, – кляузно подхватил старик.

– И куда поехали, сказали? – проявил инициативу Серафим, заприметив восторг, с которым дед смотрел на его золотые погоны, противу серебряных чиновничьих.

– Дык, не сказали.

Андрей Миронович, припомнив, что он таки сыщик, хоть и столоначальник в 8-м делопроизводстве Департамента полиции, постучал костяшками пальцев в ореховый бок фисгармонии. Найдя замки, откинул крышку органа, но ничего достойного внимания в бронзовых и медных трахеях чудовища не нашёл. Осмотрел в дощатом станке приводной механизм, вроде педали швейной машинки, позволявший не крутить ручку аппарата. Но и тут – ничего, стоящего звания «улик».

Наконец, присев на корточки у распахнутой дверцы комода, пересмотрел этикетки названий, открыл одну-другую коробки с блестящими, в дырочках перфорации, лентами:

«На дне морском. Научная картина в 29 видах».

«Perpetum mobile, или Американская тёща. Комедия в двух отделениях».

«Угольные копи в Англии. Картина географического общества».

«Мать – отравительница. Драма»…

– Стой-ка… – неизвестно к кому обратился вдруг обер-сыщик, не поднимая головы. – А что тогда в фургон погрузили? В коляску? Если всё здесь, даже фильмы?

– Киноаппарата нет? – неуверенно возразил его адъютант.

– Как нет? – тотчас обидчиво аукнулся старик Ермолай. – Я ж на ём сижу! Вот тут, в коробе. В самой что ни на есть целости ваша механика и сохранности!

– Вот, даже аппарат оставили… – задумчиво пробормотал Андрей Миронович, и снова, встав, огляделся вокруг: – Видал ты, стрелецкая стража, что они грузили? – спросил старика.

– Никак нет, ваше благородие, – понизил тот тайного советника статусом. – Когда я на часы заступил, уже всё было под холстиной увязано.

– Может, укладка похожа была на что-нибудь? На ящики? Бочки? Тюки? – посыпал протокольно-наводящими вопросами адъютант.

– Скорей будет, как ящики, ваше превосходительство! – повысил в табели о рангах поручика дед, искренне веря больше зелёному мундиру, чем белому кителю (а то, как у почтмейстера, ей-богу…).

– Что же тогда вывезли с такой срочностью? – повторил вопрос Андрей Миронович и задрал голову на четырёхсаженный столб, подпиравший вершину шатра посредине.

– Именно так…

Тайный советник вздрогнул, внезапно обнаружив деда у себя под плечом.

– Что именно?

– Музыку, вот, оттудова сняли, – узловатый палец деда указал на прорези в ткани, смятой верхушкой столба. – Там такие были, как у граммофона… – Ермолай изобразил «слуховую трубку», приложив ладонь к замшелой раковине собственного уха.

– Рупоры, – догадался Серафим и, прочистив горло, добавил с учёной солидностью. – Ретранслятор.

– Или… – прищурился Андрей Миронович. – Или антенны.

Он решительно подошёл к столбу, обошёл его кругом, поглаживая полированные до жёлтого лоска бока, наконец, нашёл: точно ряд позвонков – ряд уходящих к вершине крохотных фарфоровых изоляторов.

– Ах ты, чёрт, – едва ли не простонал Андрей Миронович. – У всех под носом! У каждого жандарма на виду, да ещё при ярмарочном скоплении народа…

– Что, ваше высокопревосходительство? – проникся уважением «ветеран будки».

– Мобильная радиостанция.

– Шпиёнская?! – ахнул старик.

– А то…

Станция Новоглинск. Здесь и сейчас

«Стальной набалдашник, которым оканчивалась трость злодея, оказался не такой уж простой галантерейной деталью», – пронзила мысль мозг жандарма, что всю дорогу играл роль «губернского чиновника» на досуге.

Пронзила одновременно с дикой болью, пробившей насквозь ногу в замшевом ботинке.

От одного только удара концом трости по ноге такой боли быть не могло, – даже, если б под набалдашником был спрятан какой-нибудь шип. Хлопка выстрела в суматохе он даже не расслышал. И хоть нажал спусковой крючок своего браунинга – успел, – рыжеусый злодей в белой визитке, воспользовавшись его секундным замешательством, уже вывернулся, отскочил в сторону.

Одним словом – ушёл с «линии огня».

А вот поручик особого фельдъегерского корпуса Валентин Свиридов, вжавшийся в угол дивана за распахнутой дверью купе, как раз и оказался на ней.