Путь к свободе: О зависимости от вещей, людей и мнений

Это то, что касается отношения к окружающей нас жизни. Но то же самое справедливо и в отношении нас самих. Если мы глубоко и основательно начинаем разбираться в причинах своих поступков и сказанных нами слов, то зачастую видим очень неприглядную картину того, что творится в нашей душе. И коль скоро мы это видим, то со всем этим надо что-то делать. А делать — не хочется, потому что это трудно и больно. Гораздо проще и к самим себе относиться поверхностно: должен христианин в этой ситуации поступить так (по той же пресловутой букве)? Ну вот я и поступаю! А если разобраться в ситуации, то может оказаться, что на самом деле христианская совесть требовала совершенно другого.

Ситуация может быть такого же рода, как с женщиной, взятой в прелюбодеянии (см.: Ин. 8, 3-11). Надо ли, по Закону Моисееву, побить ее камнями? Да, надо. Так давайте побьем и забудем про нее и разойдемся по домам! А вместо этого Христос предлагает всмотреться в себя и, если окажется, что ты без греха, бросить камень, а если в тебе есть грех, то уйти домой, положив камни там, где они лежали. Сделать это и трудно, и стыдно, и больно.

В этом евангельском эпизоде мы в большей степени концентрируемся на Христе Спасителе и на Его словах, обращенных к этой женщине, которую, когда она осталась одна, Он спросил: «Никто не бросил в тебя камень?». И мы забываем об обвинявших ее людях, которые положили камни и ушли по домам, но ушли — с какими чувствами? Кто-то, возможно, с чувством раскаяния, а кто-то — с чувством страшной ненависти ко Христу, заставившему этих людей таким образом показать, что они сами — грешники и недостойны кого-либо судить (а может быть, и сами заслуживают суда и наказания за свои неправды).

Да, поверхностно относиться ко всему гораздо проще. И в человеке постоянно проявляется это стремление к поверхностности. Положи камешек на какую-то тонкую грань — и он практически сразу соскользнет в одну или в другую сторону. И по канату идти трудно — все время есть риск упасть, потеряв баланс. Как тело невольно стремится к падению или камень соскальзывает с тонкой грани, точно так же и мы постоянно уклоняемся в поверхностность, потому что она — проще. А то, что проще, воспринимается нами как естественное. И выход тут только один: по-настоящему научиться любить труд, начать воспринимать его как естественную принадлежность нашей жизни. Потому что с тех пор, как прозвучали слова в поте лица твоего будешь есть хлеб твой (Быт. 3, 19), они сделались законом всей нашей жизни до Второго пришествия Христова, до конца этого видимого мира. И мы должны это воспринимать как закон, в том числе и в отношении к своей внутренней, христианской жизни.

Если мы не трудимся, если не вымокла наша одежда от пота, не оросилось им наше лицо, то, значит, мы незаконно едим свой хлеб и большой пользы он нам не принесет. И наоборот: если есть этот труд, то, безусловно, будет и польза. Когда появляется такое убеждение и такой навык, тогда мы находим в себе силы уйти и от поверхностности — в оценках, в суждениях, в отношении к жизни.

Глава 6. Буква и дух: о зависимости от внешних форм

Правило и творчество

Человек, приходящий в храм, практически сразу сталкивается со множеством малых и больших правил, несоблюдение которых иногда чревато строгим неодобрением со стороны более опытных прихожан. Как совмещаются «буква» и «дух», правило и творчество в Церкви, знающей опытно и провозглашающей устами своего апостола: где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3, 17)? И есть ли в принципе место творчеству в начале жизни церковной и духовной, или же на данном этапе достаточно просто следовать сложившимся правилам и традициям?

Разговор о регламентированности и свободе в церковной жизни неизбежно возвращает нас к тому, о чем мы уже говорили, — к зависимости человека от внешних форм. Чаще всего она обусловлена тем, что человек внутренне незрел, не готов жить жизнью полноценной, жизнью в собственном смысле этого слова. Когда ребенок маленький, для него покупают какой-то манежик, чтобы он в нем перемещался, и если он падает, то падает на стенки этого манежика или на его мягкое дно; потом ему дают специальные ходунки, с которыми он ходит: с одной стороны, эти ходунки ограничивают его движения, с другой — не дают ему упасть и разбиться. И таким образом ребенок постепенно научается ходить. Но все это — и манежик, и ходунки — оправданно только до тех пор, пока ребенок не научится твердо стоять на ногах. Если же он, придя в возраст, когда настала пора ходить самостоятельно, будет продолжать держаться за ходунки, — это будет свидетельствовать о некой патологии развития.