Путь к свободе

К вечеру бой затих. Отряд отошел на прежние позиции. Шумный вел пленного ротмистра. На Петьку он посматривал злобно и не проронил ни слова, — очевидно, не хотел разговаривать с юнцом, ронять свое достоинство. По выражению его лица можно было догадаться, что ему обидно: его ведет один человек и притом мальчишка…

— Кто ваш командир?

— А тебе зачем знать?

Ротмистр выпрямился, остановил на Петьке глаза и, выпячивая грудь, отрывисто бросил:

— Я с тобой не пойду… Я — офицер…

— У нас без шику! — прервал его Петька. — Я доставлю куда надо. Подумаешь, цаца какая! Шагай, шагай, подлюга!

Впереди карьера из-за обрыва вынырнули два человека. Петька узнал в них Ивана Дурнагая и его дружка Собачкина. Они оба прихрамывали.

— Вы куда, ребята?

— Да вот отряд свой ищем, — притворно горестно сказал Дурнагай.

— Как же это?

— Ну прямо вот наказанье какое-то: до крови пятку растер, сапоги дурацкие ссохлись…

— Да вы в бою были? — затревожился Петька.

— Да я же, понимаешь, и толкую тебе про штуковину, какая случилась…

— Прямо сердце кровью обливается, — вмешался Семка, — там бой, огонь… а мы отстали.

— А это кто? Офицерюга? — оживился Дурнагай. — Живьем взял? Дай я его, гадину, прикокну. — Он, как оглашенный, крикнул: — Именем революционного закона! — и направил на пленника штык.

— Стой! Не смей! — остановил его Петька и заслонил собой офицера. — Тут и без вас укиснет квас.

— И-и-и, да чего же его жалеть? А то давай мы его на кулаках доставим в штаб, — подмигнул Дурнагай своему дружку Собачкину и шагнул к офицеру.

— Стой! Стой! — пригрозил Петька. — Орлы, нечего сказать…

Уводя от них пленного, Петька говорил про себя: «Вот, негодяи, отстали, увильнули от боя… Вояки!..»

Солнце погружалось за далекие горы. Тишина вечера спускалась на изрытую и еще дымящуюся землю, усеянную телами убитых, оружием, скатанными английскими шинелями, флягами и фуражками…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда Шумный с пленным офицером подошел к центральному входу каменоломен, там толпился народ. Сюда сводили раненых партизан, сносили убитых и складывали под обрыв.

— Эва, гляди, какого Штрауса ведет паренек! Не англичанин ли это? — выкрикнул какой-то партизан, рванувшись навстречу Шумному.

— И правда, как страус! А штаны, галифе-то какое, будто мешки раздулись! А как он там, не натряс от испуга в эту галифу? Что-то отвисают они!

Ротмистр молчал, свирепо поглядывая из-под козырька английской фуражки.

— А видно, сволочь отменная, ишь какие молнии пускает исподлобья!

Один солдатик, перебежчик от белых, в английском мундире, с перевязанной рукой, подбежал к Петьке и спросил:

— Как же ты такого схватил?

— Ловили, как зайца, — усмехнулся Петька.

Из толпы показалась грузная фигура Пастернаева, с красной повязкой на руке, обозначающей дежурного по гарнизону.

— Давай его под землю! Веди в штаб! — распорядился Пастернаев.

В Военно-революционном штабе Шумный застал Коврова и Горбылевского. Они разговаривали с какой-то бедно по-крестьянски одетой девушкой в темном платке, низко опущенном на лоб.

Не успел часовой пропустить Шумного, как девушка радостно воскликнула:

— Петя!

Она бросилась к нему, но тотчас же растерянно остановилась.

— Петя, жив? Как хорошо!.. А я тебя искала… сказали — тебя снаряд… — и девушка замялась.

Петя узнал Аню Березко, но прошел мимо, не останавливаясь, строгий и воинственный. На его измученном и неестественно бледном лице, показалось, даже вспыхнула усмешка.

— То меня только воздухом повалило, — сказал он, оглядываясь на Аню.

Девушка хотела что-то сказать, но Петька помешал ей.

— Принимайте этого белого гуся, — устало сказал он Горбылевскому, протягивая ему отобранные у офицера документы. — Порядком мне он надоел.

Аня узнала ротмистра Стрелецкого, помощника полковника Попова, командира полка кавказской Дикой дивизии. Его знали почти все подпольщики города. Один матрос-подпольщик бросил бомбу под экипаж, в котором ехали ротмистр с полковником Поповым, но каким-то чудом они спаслись от смерти.

Аня, убедившись, что перед ней ротмистр Стрелецкий, решила сообщить об этом Коврову.

Ковров стоял с Петькой.

— Ты все-таки зайди в госпиталь.

— Да нет. Я просто умаялся… Такой бой был! Да, не всколошмать моряки эту офицерскую и юнкерскую роту, не знаю, что б получилось тогда… Жалко, что так много полегло моряков, — тяжело вздохнул Петька и замолк.

Аня подошла к Коврову и шепотом сообщила ему о пойманном офицере.

— Сергей, ты знаешь, что это за гусь нам попался? Схватили подлеца! — с сердцем бросил Горбылевский.

— Не оскорблять! — вдруг взвизгнул офицер. Он вспыхнул и подался всем своим длинным корпусом на Горбылевского. — Насчет подлеца полегче, не смейте, я — честный русский офицер. Я — солдат и только… Я никому не делал подлости! Так же и вам! — слова его вылетали отрывисто и четко, как выстрелы.

— Вы руководитель разбойничьего полка, — зло возразил Горбылевский, — от которого нет жизни мирному населению! Вы насилуете женщин, грабите, убиваете…

— Ну, это делаю не я, — перебил его офицер.