Путь к великим романам

Говоря о необычайно кратком времени создания романа «Игрок», мы не должны воспринимать этот факт слишком буквально, так как замысел «Игрока» возник осенью 1863 года, когда был сделан подробный план его, существовали, видимо, и какие-то черновые варианты и эскизы. По крайней мере, еще в одном из писем 1863 года Достоевский достаточно детально и близко к тексту будущего романа излагает свой замысел, в основе которого лежат наблюдения над «одним типом заграничного русского»: «Я беру натуру непосредственную, человека, однако же, многоразвитого, но во всем недоконченного, изверившегося и не смеющего не верить, восстающего на авторитеты и боящегося их. Он успокаивает себя тем, что ему нечего делать в России и потому жесткая критика на людей, зовущих из России наших заграничных русских… Главная же штука в том, что все его жизненные соки, силы, буйство, смелость пошли на рулетку. Он — игрок, и не простой игрок, так же как скупой рыцарь Пушкина не просто скупец… Он поэт в своем роде, но дело в том, что он сам стыдится этой поэзии, ибо глубоко чувствует ее низость, хотя потребность риска и облагораживает его в глазах самого себя…» (Письма, т. 1, с. 333; курсив Достоевского). Здесь же Достоевский пишет о том, что в типе «игрока» отразится современная минута (по возможности, разумеется) нашей внутренней жизни».

Исследователи «Игрока» полагают, что сюжетная канва романа (сложные, мучительные взаимоотношения генеральской падчерицы Полины и домашнего учителя генеральского семейства, «игрока» Алексея Ивановича) в какой-то степени отражает «роман» самого Достоевского с Аполлинарией Сусловой. Безусловно биографическим источником романа следует считать и страсть его главного героя к игре на рулетке, к которой в определенный период жизни не был безразличен и создатель «Игрока». Впрочем, не менее четко просматривается здесь и литературная традиция («Пиковая дама» Пушкина, «Маскарад» Лермонтова, «Шагреневая кожа» Бальзака и иные достаточно многочисленные аналоги как в европейской, так и в русской литературе).

Но, как бы то ни было, именно в «Игроке» Достоевский начинает разрабатывать целый комплекс новых идей, образов и «образов идей», оригинальность которых не подлежит сомнению; более того, иные из этих мотивов станут ведущими в его поздних романах.

Так, впервые в «Игроке» появился образ русской «широкой натуры», противопоставленный образу мещански узкого европейского буржуа — будь то педантичный немец барон Вурмергельм, или предприимчивый авантюрист и «охотник» за чужими состояниями француз «маркиз» Де-Грие, или даже, в какой-то степени, пусть в меньшей, чем первые два, добропорядочный и чересчур благополучный англичанин — мистер Астлей. Русскую широкую натуру («…одни русские могут в себе совмещать, в одно и то же время, столько противоположностей», — замечает мистер Астлей; впоследствии эта мысль станет лейтмотивом образа Мити Карамазова) представляет в «Игроке», разумеется, не один Алексей Иванович, но и бабушка Антонида Васильевна и Полина.

В публицистическом варианте проблема русского национального характера возникла в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863), написанных Достоевским после его первого путешествия в Европу (1862). Разумеется, писатель не мог не коснуться этой проблемы и в более ранних вещах (например, в абстрактном плане в «Хозяйке», в конкретно-историческом аспекте — уже в «Записках из мертвого дома»). Но именно в «Игроке» «русская душа» была, пожалуй, впервые показана Достоевским в «живом» контексте и контрасте с «душами», так сказать, европейского образца. Писатель считал, что «русская национальная форма», в противоположность немецкой, французской, английской, еще не сложилась окончательно, что она находится в процессе формирования и роста, и связывал с этим перспективным обстоятельством самобытное будущее России, ее способность к развитию и совершенствованию. Противопоставляя русский размах, иногда граничащий и с «безобразием», буржуазно-европейскому «способу накопления честным трудом», Алексей Иванович с какой-то своеобразной горечью отчаяния признается: «Я уж лучше хочу дебоширить по-русски или разживаться на рулетке. Не хочу я быть Гоппе и Комп. через пять поколений. Мне деньги нужны для себя самого, а я не считаю всего себя чем-то необходимым и придаточным к капиталу».