Путь. Книга третья

– Как видишь. Потоки слушаются. Командовать ими я пока не могу, но успокаивать получается… Синеглазый, ты остыл?

Пристыженно склоняю голову:

– Простите… Обидно очень! Дейзи своих детей с первой минуты невзлюбила, толком не воспитывала, а теперь такие гадости выдаёт!

– Данька с Аль у Джэда на руках выросли, – поясняет Киану Эльгер. – Ариэль в одной детской с Мэль жила! И мамочка редко её навещала! Упивалась своей ролью несправедливо обиженной жены и исправно Дэрэку скандалы закатывала! Как минимум в неделю раз! Синеглазый с её детьми и возился, и учил… Дани его в восемь лет своим Наставником назвал, а отцом вообще с того дня, как заговорил!

– Жаль, что женщин вызвать нельзя, – сжимает внушительный кулак архитектор. – Был бы на месте этой мамашки мужчина – проучить бы его хорошенько! Поостерёгся бы сплетни распускать!

Полностью с ним согласен. А он неплохой парень, этот сын Орига! И как расцвела с ним Эльги! Неужели всё, что нужно для счастья, – любящий человек рядом?

– Мальчики, Лэнг к нам идёт! Ступайте, сейчас вас объявят… Наконец-то мне не придётся с вами торчать, словно старый ведокс на берегу! Отдувайтесь теперь вдвоём с детьми, а я буду из зала любоваться и посмеиваться!

– Чёрт бы побрал все официальные церемонии! – ругаюсь сквозь зубы и внутренне приготавливаюсь к самой неприятной своей обязанности – выслушиванию торжественных поздравительных речей.

Но у судьбы другие планы: в тот момент, когда мы с мужем, а вслед за нами и дочки со Стэном, направляемся к возвышению, в Большом Зале одновременно появляются и Дани, и Дейзи…

Сын возникает в обнимку с женой, принаряженные, сияющие. Данька – вылитый Дэрэк: такая же великолепная двухметровая фигура и солнечная улыбка. Элия не сводит с него восхищённого взгляда. Дочь Дорга, напротив, окатывает сына ледяным презрением… За что?! Ведь это её родной ребёнок, которого она зачала от любимого тогда человека, носила под сердцем, рожала – не в муках, но и приятным я этот процесс не назвал бы… Данька, продолжение моего данилэна, лучше б мы с Дэрэком правда сотворили тебя магией! Я имел бы полное право сделать сейчас то, чего хочу больше всего: оттеснить эту женщину и никогда не подпускать её к тебе на полёт тонха!

– Мама?.. – выступает вперёд Дани, смущённый, как и взглядом Дейзи, так и её выставленным напоказ огромным животом.

Мне удаётся опередить моих спутников на несколько шагов:

«Дочь Дорга, заклинаю тебя – не устраивай сцен! Неужели в тебе не сохранилось ни капли материнской любви?! Не переноси свою обиду с меня на собственного сына! Ведь это ваш общий с Дэрэком ребёнок, твой мальчик! Если кто-то и виноват – то точно не он!»

Я опускаюсь до того, что использую свои возможности Хранителя, говоря с ней неслышно для остальных. Но мои усилия тщетны: девушка поворачивается ко мне, с холодной злостью отвечая тихо, но вслух:

– Что ж ты тогда так обожаешь его? Или в тебе не осталось самолюбия, синеглазый король? Не поверю, что ты любишь чужого сына больше, чем свою собственную дочь!

Два Барьера ложатся одновременно, отсекая нас от остальных – мой и Дани. Сын – мой сын! – подходит и обнимает меня, глядя в глаза матери:

– Джэд просил не осуждать тебя… я пытаюсь. Не хочу испытывать недобрых чувств к той, что подарила мне жизнь, хоть ты и делаешь всё, чтобы вызвать гнев. Бабушка успела мне рассказать, какие сплетни ты распустила. Я не собираюсь показательно звать тебя по имени, упрекать, обвинять. Просто прошу – пойми, что твоё желание навредить приносит обратный эффект. В твоих словах, призванных задеть, я слышу подтверждение, что дорогой мне человек относится ко мне как к сыну. В слухах о моём магическом происхождении нахожу признание моих способностей. Демонстрирование своего положения будущей матери доказывает, что у тебя новая личная жизнь… Мама, семнадцать лет живя с вами и непосредственно наблюдая ваши с отцом отношения, я не поведусь на рассказы о несчастной брошенной жене. И ты, и он совершили ошибку – но если папа это сразу признал и принял свою вину, то ты до сих пор пытаешься переложить ответственность на всех, кроме себя. Хочешь ненавидеть нас – Джэда, отца, меня, Аль – пожалуйста. Пришла сюда устроить прилюдный скандал – сейчас я сниму Барьер, и то же сделает Синеглазый. А я при свидетелях попрошу его проверить мою ауру – когда подтвердится, что я самый нормальный ребёнок, рождённый тобой от сына Дэфка в законном браке, что ты выдумаешь тогда? И как станут относиться к тебе самой? Мама, пока ты сохраняешь уважение к себе, – остановись. Твои безрассудные слова слышали лишь мы с Джэдом: пусть так и останется. Мы сохраним всё в тайне, ты громко поздравишь короля и принца Саора, развернёшься и уйдёшь – здесь тебе делать нечего. Во мне нет ненависти, но и сыновней почтительности осталось очень мало… Потом, если захочешь, можем попробовать наладить отношения – ты моя мать, я это не отрицаю.

Дейзи смотрит на него так, словно видит впервые, – взрослого, мудрого, благородного, великодушного человека. Затем она прожигает глазами меня:

– И ты хочешь сказать, что это не твой сын?!