Путь Мира(СИ)

Лазутчики облачились в темно-зеленые узкие плащи и кожаные куртки цвета мокрого песка. У каждого, помимо меча, был короткий обоюдоострый нож в сапоге и, в сумке на поясе, праща с десятью круглыми, обожженными снаружи глиняными шариками. На предплечье каждого была хитро завязана узкая шелковая лента. Закончив приготовления, они встали и бесшумно вышли из шатра. Коротко отрапортовавшись дожидавшемуся их у края лагеря начальнику сотни, они разделились и, веером, порознь вошли в прибрежный лес. Следом за ними тихо и быстро начал сниматься со стоянки весь отряд.

Тан Чжоу очень быстро перестал слышать своих товарищей - впрочем, насколько он знал себя, они тоже его не слышат. Разведчикам было строжайше запрещено подавать голос, кроме как в случае крайней опасности для всего отряда, наподобие крупной засады. При внезапной же стычке с бандитами двигавшийся в ста шагах позади разведчиков дозор все равно обычно успевал прибежать на шум боя раньше, чем воин погибал.

Отряда лазутчик тоже не слышал. Сотня кралась по лесу совершенно беззвучно, как дикий кот - ни один сучок не хрустнул под ногами солдат, ни один лист не шелестнул. Дивясь, молодой воин вспоминал неповоротливых увальней, с которыми жил уже полмесяца, и исполнялся уважения к бойцам.

Ему достался самый неудобный участок - прибрежный. Реку от леса отделяла широкая полоса плоского песчаного берега, спрятаться на которой было почти невозможно. Он шел на самой границе сени деревьев, слушая ночную тишину и высматривая огоньки на берегу. Но сумерки впереди оставались глухими и непроницаемыми.

Луну на небе то и дело закрывали облака. Становилось холодно. Тан Чжоу пожалел, что не купил в деревне рыбаков немного вина и прибавил шагу. Тут же из-под ноги щелкнул отлетевший в сторону камень, из куста слева с карканьем выпорхнула испуганная ворона. Облившись холодным потом, лазутчик застыл как вкопанный, вслушиваясь в ночь. Но все было тихо. Понемногу осмелев, Тан Чжоу продолжил свой путь. Медленно изгибавшийся берег реки постепенно покрылся тростником. Теперь Тан Чжоу шел как будто между двух стен. Ничего подозрительного по-прежнему впереди не было. Разведчик не удивлялся - глупо было ожидать, что пираты укроются вблизи от лагеря воинов.

Он прошел до рассвета не меньше двух ли, с первыми лучами солнца возвратившись в бивуак сотни, разбитый на большой лесной поляне. На следующую ночь дозор сделал столько же, и столько же - еще в одну. Пиратов не было и следа. Лазутчик снова заскучал и четвертой ночью вдруг заметил, что поневоле сам создает немного шума при ходьбе, надеясь привлечь хоть чье-то внимание. Легкий шорох гальки, колыхнутая ветка - много ли надо чуткому уху бандита?

Но все это не потребовалось. Потому что при свете луны внимание самого Тан Чжоу вдруг привлек самый обычный тростник на берегу, росший как-то очень уж особенно густо. Одному Небу известно, почему разведчик вдруг напряг глаза... В одном месте между неплотно сдвинутыми тростниковыми щитами наружу пробивался лучик света.

Воин подобрался ближе и приник глазом к щели.

Посреди обширного вырубленного в зарослях поля, огороженного искусно сплетенными щитами, стояла целая деревня - пять или шесть домов. Посреди становища горел упрятанный в яму костер, вокруг которого сидели ловкие на вид, жилистые люди в драных куртках из волчьих шкур, сшитых мехом наружу. Их было больше двух десятков. К стенам утлых тростниковых хибарок, выстроенных прямо на мокром песке, были прислонены короткие копья и кривые мечи. Тан Чжоу насчитал не менее десяти узких и легких бамбуковых лодок, лежавших на берегу.

Среди сидевших у костра выделялись двое людей, непохожих на прочих разбойников. Один, длинноногий и сутулый молодой парень, выглядел атаманом. Его голова была повязана пестрым платком: Тан Чжоу не слышал, о чем говорили пираты, но судя по фырканью и приглушенному хохоту, он рассказывал им что-то занятное. В отличие от оружия прочих членов шайки, его стальная булава, прицепленная на ремне к поясу, лежала рядом с ним на песке.

Другой, немолодой уже мужчина, напротив, явно был здесь чужим. Его серая длиннополая одежда выглядела не менее ветхой, чем лохмотья бандитов, однако он сидел молча, тихо и скромно опустошая свою плошку и невольно втягивая голову в плечи, когда разбойники разражались смехом. Чувствовалось, что ему здесь очень неуютно. Пираты, однако, странного человека не задевали и вообще не слишком обращали на него внимание.

Большего разведчику не требовалось. Он беззвучно скользнул назад и скрылся во мраке. Глухой посвист ночной птицы пронесся по лесу, пару раз будто отдавшись эхом - и все смолкло.

Речной дозор обрушился на оторопевших бандитов, как орел из поднебесья хватает волка, треплющего падаль. Почти никто не смог оказать сопротивления. Лишь атаман, успев выхватить булаву из петли, отбивался от наседавших солдат, пока на него не навалились вдесятером. В разметанных бандитских лачугах была найдена узорчатая одежда и золотые монеты - явная улика!