Путь на Амальтею

- При чем здесь вы? - возразил Мандель. - Откуда вы могли знать, что здесь каверна? И воду мы как-никак нашли.

- Это вода нас нашла, - сказал Новаго. - Но за краулер все равно влетит. Знаете, как Иванченко: «за воду спасибо, а машину вам больше не доверю».

Мандель засмеялся:

- Ничего, обойдемся. Да и вытащить этот краулер будет не так уж трудно… Глядите, какой красавец!

На гребне недалекого бархана, повернув к ним страшную треугольную голову, сидел мимикродон - двухметровый ящер, крапчато-рыжий, под цвет песка. Мандель кинул в него камешком и не попал. Ящер сидел, раскорячившись, неподвижный, как кусок камня.

- Прекрасен, горд и невозмутим, - заметил Мандель.

- Ирина говорит, что их очень много на плантациях, - сказал Новаго. - Она их подкармливает…

Они, не сговариваясь, прибавили шаг.

Дюны кончились. Они шли теперь через плоскую солончаковую равнину. Свинцовые подошвы звонко постукивали на мерзлом песке. В лучах белого закатного солнца горели большие пятна соли; вокруг пятен, ощетинясь длинными иглами, желтели шары кактусов. Их было очень много на равнине, этих странных растений без корней, без листьев, без стволов.

- Бедный Славин, - сказал Мандель. - Вот беспокоится, наверное.

- Я тоже беспокоюсь, - проворчал Новаго.

- Ну, мы с вами врачи, - сказал Мандель.

- А что врачи? Вы хирург, я терапевт. Я принимал всего раз в жизни, и это было десять лет назад в лучшей поликлинике Архангельска, и у меня за спиной стоял профессор…

- Ничего, - сказал Мандель. - Я принимал несколько раз. Не надо только волноваться. Все будет хорошо.

Под ноги Манделю попал колючий шар. Мандель ловко пнул его. Шар описал в воздухе длинную пологую дугу и покатился, подпрыгивая и ломая колючки.

- Удар - и мяч медленно выкатывается на свободный, - сказал Мандель.

- Меня беспокоит другое: как будет ребенок развиваться в условиях уменьшенной тяжести?

- Это меня как раз совсем не беспокоит, - сердито отозвался Новаго. - Я уже говорил с Иванченко. Можно будет оборудовать центрифугу.

Мандель подумал.

- Это мысль, - сказал он.

Когда они огибали последний солончак, что-то пронзительно свистнуло, один из шаров в десяти шагах от Новаго взвился высоко в небо и, оставляя за собой белесую струю влажного воздуха, перелетел через врачей и упал в центре солончака.

- Ох! - вскрикнул Новаго.

Мандель засмеялся.

- Ну что за мерзость! - плачущим голосом сказал Новаго. - Каждый раз, когда я иду через солончаки, какой-нибудь мерзавец…

Он подбежал к ближайшему шару и неловко ударил его ногой. Шар вцепился колючками в полу дохи.

- Мерзость! - прошипел Новаго, на ходу с трудом отдирая шар сначала от дохи, а затем от перчаток.

Шар свалился на песок. Ему было решительно все равно. Так он и будет лежать - совершенно неподвижно, засасывая и сжимая в себе разряженный марсианский воздух, а потом вдруг разом выпустит его с оглушительным свистом и ракетой перелетит метров на десять - пятнадцать.

Мандель вдруг остановился, поглядел на солнце и поднес к глазам часы.

- Девятнадцать тридцать пять, - пробормотал он. Солнце сядет через полчаса.

- Что вы сказали, Лазарь Григорьевич? - спросил Новаго.

Он тоже остановился и оглянулся на Манделя.

- Блеяние козленка манит тигра, - произнес Мандель. - Не разговаривайте громко перед восходом солнца.

Новаго огляделся. Солнце стояло уже совсем низко. Позади на равнине погасли пятна солончаков. Дюны потемнели. Небо на востоке сделалось черным, как китайская тушь.

- Да, - сказал Новаго, озираясь, - громко разговаривать не стоит. Говорят, у нее очень хороший слух.

Мандель поморгал заиндевевшими ресницами, изогнулся и вытащил из кобуры теплый пистолет. Он щелкнул затвором и сунул пистолет за отворот правого унта. Новаго тоже достал пистолет и сунул за отворот левого унта.

- Вы стреляете левой? - спросил Мандель.

- Да, - ответил Новаго.

- Это хорошо, - сказал Мандель.

- Да, говорят.

Они поглядели друг на друга, но ничего уже нельзя было рассмотреть выше маски и ниже меховой опушки капюшона.

- Пошли, - сказал Мандель.

- Пошли, Лазарь Григорьевич. Только теперь мы пойдем гуськом.

- Ладно, - весело согласился Мандель. - Чур, я впереди.