Путь. Поиск Истины в Мире Лжи

Вторая ночь тоже выдалась тяжелой. Спать я не мог: крутился, вертелся, все тело чесалось. Следующий день был таким же. Но мне все же удалось съесть кукурузную лепешку и выпить чашечку кофе. Ходить нормально я еще не мог и дойти до реки, до которой было пять минут ходьбы, был не в силах. Я спросил, можно ли помыться как-то по-другому. Роберто указал мне на бочки с водой. Я разделся и начал лить на себя воду. Ощущения от этого процесса были крайне неприятными. Мне казалось, что тело шипело. В третью ночь я немного поспал, а на следующий день даже сходил к реке. Контроль над телом постепенно возвращался. Я мог уже видеть, говорить и ходить, но все еще ощущал электрическое напряжение от локтей до ладоней. Даже на четвертый день, уже в аэропорту, разряды тока в руках все еще присутствовали.

По дороге домой в Калифорнию я понимал, что мой мексиканский трехдневный кошмар закончился, но при этом я знал, что уйдут годы на осмысление моего опыта. Перед отъездом Роберто меня уверял, что произошедшее со мной было большой удачей и даром Духа. По его словам, за это я буду благодарен всю жизнь. Все произошло именно так. Это чувство пришло годами позже, когда идея «смерть как союзник» обрела новое значение. Она меня больше не пугала, на темном фоне ее неизбежности все ярче искрилась жизнь. Смерть давала ей смысл.

Рассвет

Несколько слов об индейцах уичоли

Уичоли

Мои поиски были результатом жажды знаний независимого искателя, который на тот момент хотел узнать о Пейоте. Я понимал, что для того, чтобы узнать о культуре, ее традициях и обычаях, особенно когда речь идет о таких сакральных лекарственных растениях, как Пейот, являющимся духовным ядром культуры и жизни индейцев, было бы лучше быть в роли понятого, а не следователя, предпочитая допросам наблюдения и спонтанные беседы. Мне казалось, что меньшее количество слов, сердечно сказанных, заключали в себе больше смысла. Я ощущал, что мои простые, бессловесные наблюдения за их жизнью приобщали меня к ним больше, чем любой прочитанный об этом материал. Мне никогда не забыть атмосферу их быта. Я и сейчас могу ощутить вкус кукурузных лепешек и кофе доньи Марии, а также горечь ее пейотного сока. Или, например, то, как сидел в пейотном саду дона Руфино, не понимая ни слова из того, что он мне говорил, указывая жестами на росшие кактусы. Да и многие другие моменты навсегда отпечатались в памяти.

Мария лепит лепешки

Вспоминая время, проведенное в Мексике, я понимал, что, помимо прикосновения к тайне и к древней пейотной традиции, также проникся искренними чувствами к людям. Наблюдать за их бытом было не менее интересно, чем участвовать в пейотных церемониях. В нем тоже присутствовал дух.

С Роберто мы говорили о многом и разном. Одни темы касались шаманского и духовного аспекта, другие – индейского быта. В деревне, в которой я был, не было питьевой воды. За ней индейцы ездили в город два раза в неделю, где наполняли большие бутылки и возвращались домой. Роберто рассказывал мне о том, как долгие годы он пытался достучаться до местных властей с просьбой о помощи вырыть колодец. Все было напрасно. Очевидно, репрессии против коренных жителей Мексики продолжаются и по сей день, пусть и в менее насильственной форме.

Чем больше я там находился, тем больше их понимал. Не умом, а чувством. Наблюдая за людьми, чей мир испокон веков был пропитан духом и магией, о которой западному человеку ничего неизвестно, я понимал, что никакое описание его не способно перекрыть пропасть в понимании, до тех пор пока сам человек не окунется в него. Кроме этого, я ощущал, что мое появление в их деревне было неким знамением.

На церемониях мы вместе просили о воде для духовно богатых, но материально нищих людей, для которых вода означала жизнь. Возможно, что в моем уважении и высокой оценке их древней культуры они видели ее продолжение. Не лично во мне, но в образе белого человека, который я представлял. Новые поколения, дети и внуки мексиканских шаманов не испытывают интереса к их древней традиции. Они становятся мексиканизированными и уезжают жить в города, забывая о линии предков. Это и есть основная причина, по которой коренные культуры вымирают. Пейотные ритуалы сегодня – дело старших поколений. Например, дон Хосе Матсуа, о котором я писал в предыдущих главах, имеет десять детей. Только трое последовали его шаманской линии. Один из них – дон Катарино, другие же переехали в город и имели отдаленное отношение к своей традиции. Трудно передать значимость этих бесед.

Что же касается нашей дружбы с Роберто, скажу, что она была искренней, но нелегкой: только наше обоюдное уважение к Пейоту служило мостом для нее. Он был фигурой неординарной и авторитетной в пейотных кругах, но относиться к нему, как к учителю, я не мог, – скорее, как к другу, который встал на путь раньше.