Путь с войны

Ветров, сидевший рядом, провернул ручку стеклоподъемника, открывая шире окно. Это он позавчера раздербанил «Виллис» опергруппы, когда решил поехать прокатится. Протаранил в стиле Гастелло встречную автоколонну (поляки сами виноваты, ездить не умеют), снес дорожный указатель «Варшава – 130 км» (а он не правильный был, здесь больше, чем сто тридцать). «Виллис» сильно пострадал, Ветров отделался испорченным вечером. Но Ветров выбил в штабе машину получше.

– Шо б вы понимали, Исай Сигизмундович, – дурашливо проворчал майор. – Это «Мерседес».

– Я Степанович.

– О! Пардон.

– Так, где шеф будет ждать? – спросил Борис.

– Найдем! – довольно ответил Сметана. – Я покажу. Теперь точно он, я прям чувствую. Наш беглец и со своими документами. Вот придурок! Ща мы его быстренько крепим и получаем благодарность в личное дело. А то и что интереснее. А! Молодежь, чего молчим?

Борис хмуро проговорил:

– Допустим, просто спрашиваем у него: есть карточка немецкая? Он отдает. А дальше?

Сметана снисходительно покосился на непонятливого Борю.

– Я тебе только что объяснил. Благодарность от командования.

– Я про человека.

– А человека к стенке, – Сметана глуповато посмеялся.

– Я серьезно.

– По всем законам он – дезертир, – сказала Вилена. – Судить будут.

– Феномен. Его изучать надо. Да и какой там дезертир! – Борис, видно, симпатизировал фигуранту. – Война кончилась. Оружие Бардин сдал. Глупая ситуация, но преступного умысла или трусости там нет? Поле боя не оставлял. Просто был психический срыв. Четыре года под пулями, ранен был, друзей терял. Вдруг победа, и всё вырвалось.

– Трибунал учтет, – безразлично бросила Вилена.

Сметана ее поддержал:

– Ты, Бориска, делай свое. Вопросы квалификации не в нашей этой самой компетенции. Мы – ищейки. Приказали – ищем преступников. Приказали – ищем генеральских сынков. Теперь – ищем придурка с фотографией. Ловим тех, кто прячется, потому что если прячется, значит надо его найти. На том и стоим.

– Думать тоже надо иногда, иначе совсем херня.

Тут Вилена обрадованно обернулась к Борису.

– Ругаешься? Бо-орь! Ты же интеллигент.

– Нет, и не был. И не хотел бы. Я вообще-то считаю себя интеллектуалом. И думаю, есть к этому основания.

Теперь повернулся Ветров.

– А в чем разница между интеллигентом и интеллектуалом, уважаемый Борямба? Позвольте полюбопытствовать.

Борис собирался проигнорировать вопрос, но Вилена тоже заинтересовалась. И хотя после недавнего разговора о детях, семье и амебных мужчинах Борис был немного зол на девушку, все же взялся рассуждать на общие теоретические темы. Только так он и умел производить впечатление на женщин, поточное впечатление, без зазубрин, поэтому его быстро забывали.

Что есть интеллектуал? Риторически спросил Борис. Я представляю себе так. Есть некий «икс». Он занимается умственной работой. Необязательно профессионально, но извилины мозга в постоянном напряжении, в непрерывной тренировке. Он берет вопрос и находит ответ, не сковывая себя при этом, устоявшимися мнениями, существующими стереотипами. Вот Икс уловил вопрос. Не сам нашел, вопросы блуждают хаотично в энергетическом поле, вопросы ищут интеллектуалов, создающих ответы. Поэтому «Икс» и ему подобные крайне редко занимаются конъюнктурой. То, что на слуху, то, что актуально – не для интеллектуалов. Джордано Бруно не анализировал внешнюю политику Венеции или действия властей Неаполя. Не вычислял причины роста цен, методы борьбы с еретиками. Джордано Бруно на своей волне. Итак, у икса есть вопрос, он над ним думает. Нет, сначала собирает информацию, может два часа займет, может два года, все источники надо изучить. Потом анализ. Икс думает. Долго или нет, по-разному. Приходит к определенному выводу. Например, корень из шестнадцати равен четырем. Все! Икс высказывается, устно, письменно – не важно. Статью в журнале публикует: «Корень равен четырем». Ответ найден, энергетическое поле вопросов стремится к гармонии. Икс говорит один раз и все, тема закрыта, к ней он больше не вернется. Не интересно, не нужно. Икс переключился на другую проблему. Интеллектуал. Через какое-то время его ответ становится известен, допустим, уже интеллигенту. Интеллигенту «Игрек». Тогда Игрек при каждом удобном случае, по поводу и без, демонстрирует свою осведомленность. Как сказал Икс, корень из шестнадцати равен четырем. Говоря словами Икса корень из шестнадцати равен четырем. Так говорит интеллигент. А дальше в этой прослойке – в интеллигенции – появляется практика таких диалогов. Корень из шестнадцати, говорит один. Равен четырем, подхватывает второй. Цитируя Икса, говорит один. Да-да-да, восклицает третий. Потом и Икса перестают упоминать. Просто: корень? Корень четыре, мы друг друга поняли. Такой птичий язык интеллигенции.

– Интеллектуал разве не может быть интеллигентом? – спросила Вилена.