Путь за семь городов (СИ)

— Я пришел за девушкой, — ответил Тимони очень спокойно, но его глаза горели яростью, и Айкен испугалась еще сильнее.

— Так я купил ее, — усмехнулся незнакомец, поигрывая ножом. — Стань в очередь.

— Мне все равно, что ты заплатил хозяину, — Тимони улыбнулся. — Я пришел за ней и заберу ее.

Марафел скользнул в комнату за его спиной и не таясь подошел к Айкен. Он осмотрелся, заметил ее плащ на койке и подхватил его, а затем медленно развернул и накинул ей на плечи.

Незнакомец опешил от удивления, а Марафел отыскал остальную одежду и собрал ее, после чего обратился к Тимони:

— Пойдем, с ней все в порядке. Не трать свои силы.

Незнакомец наконец собрался с мыслями и резким броском кинулся к Тимони, намереваясь пронзить его ножом, но лезвие рассекло воздух. Тимони улыбнулся еще шире и отмахнулся от Марафела:

— Смотри! Он хочет поиграть со мной!

— Тимони, — Марафел так мягко позвал его, в то же время приобнимая Айкен за плечи и уводя прочь, что за этим нельзя было почувствовать приказа, однако Айкен осознала, что Марафел именно приказывает, и страх смешался с изумлением.

Незнакомец снова метнулся к Тимони, и опять клинок поразил пустоту. В ответ Тимони легонько коснулся его плеча.

— Спи, — прошептал он с нежностью, хотя от ярости у него побледнели губы. — Я не убил его, хотя и следовало, — повернулся он к Марафелу. — Поехали отсюда!

Во рту Айкен собралась горечь, а комната на глазах погружалась во тьму. Она почувствовала, что тело становится ужасающе мягким, и последнее, что заметила — глаза Тимони. Они отчего-то показались ей зелеными.

***

Лайли и Каталин едва улучили минуту, чтобы побыть наедине: жители поселения кружили рядом, постоянно предлагая и ужин, и ночлег — все что угодно, лишь бы Лайли согласилась. Она же решила, что не может выбрать ни между семьями, ни между домами, и будет лучше оставаться на улице, пусть ночь и грозилась стать прохладкой.

— Что тут происходит, ты что-нибудь поняла? — поинтересовалась Каталин, склонившись к Лайли.

— Кое-что, — кивнула она. — Здесь существует некое пророчество, оно говорит, что в этот мир должна явиться…

— Богиня, — продолжила Каталин. — Это я уловила.

— Богиня, — повторила Лайли. — Она придет в трудный час и покажет новый мир. Что я, похоже, и сделала — по их мнению, конечно. А потом она сделает что-то, чтобы такой мир наступил здесь.

— Ага, — Каталин оглянулась на жителей, державшихся на почтительном расстоянии. Кое-кто перешептывался, кое-кто молился. — Мы не заходим ни к кому потому, что всех остальных может ожидать что-нибудь плохое…

— Их признают нечестивыми, — Лайли повернулась к Каталин и спросила: — Что, по-твоему, это вообще значит? Нечестивый?!

— Может… Как будто с Тьмой в душе? — Каталин сама поразилась внезапной догадке. — Наверное так!

— Ладно, — Лайли устало вздохнула. — Почему они спрашивали, люблю ли я их? — На это Каталин пожала плечами. — Потому… Потому что богиня должна всех любить? Нет… Разве они боялись бы меня?

— Они боятся чем-то тебе не угодить… В смысле, не тебе, конечно, а богине. Но я все равно ничего не понимаю. Что это вообще такое — богиня?

Жители не прислушивались к их разговору, но расселись прямо на земле неподалеку. Они готовились просидеть так всю ночь напролет. Рядом со взрослыми были и дети, самые маленькие хныкали или засыпали на коленях матерей неспокойным сном. Лайли было их жаль.

— Надо узнать, что случилось с девушкой, и отпустить всех жителей домой. Пусть лучше заботятся о своих детях, чем заставляют их мерзнуть на земле.

— И как ты это сделаешь? — поинтересовалась Каталин.

Лайли пожала плечами и поднялась, решив поимпровизировать. Она выпустила несколько огоньков, и те зависли над людьми, повергая их в удивленное молчание.

Лайли улыбнулась и подошла ближе, опустилась на землю и, не обратив внимание на прокатившийся по толпе вздох, сказала:

— Я хочу говорить с вами. Хочу знать, что произошло с девушкой, которую оставили на берегу. Когда расскажете — я отпущу вас по домам. Вы не должны сидеть тут всю ночь. Особенно с детьми.

— С ве… девушкой? — прошептал внезапно севшим голосом старик, которого, похоже, здесь признавали за главного. — Мы… Мы виноваты. Мы считали ее ведьмой, бежали за ней, чтобы схватить. Но мы не тронули ее! Она упала и умерла сама…

— Умерла сама, — повторила Лайли. Жители замолчали, в их глазах читался ужас. — Вот как, — продолжала она. — Из-за вашей ошибки девушка, которая совсем не была ведьмой, больше никогда не откроет глаза. В вашем мире почти нет настоящих ведьм. Ваш Император — жестокий и бессердечный человек, ему нравится держать вас в страхе.

— Ты гневаешься на нас, о Андреас?! — осмелилась спросить одна девочка, щупленькая, в запыленной старой одежде. Она стояла особняком, и мать не могла одернуть ее.

— Гневаюсь? Нет, — Лайли покачала головой. — Гнев — темное чувство. Я же печалюсь. Ваш мир мог бы стать куда лучше, и мне так грустно, что вы не хотите сделать его таким.

— Андреас Сильная отправится к Императору? — тихо прозвучал еще один вопрос.