Путь за семь городов (СИ)

— Да… — Тен посмотрел в лицо дочери, и к нему вернулась улыбка. — Мы видели богиню. Она такая хрупкая и сильная! Она подарила нам веру в то, что назвала Светом, мы защитим эту веру перед лицом слуг Императора.

— Как она выглядела? — вырвалось у Тимони. Тен словно ждал этого вопроса.

— Хрупкая, как цветок, волосы каштановой волной падают на спину, но открывают лоб, глаза карие, стоит посмотреть в них — и со дна поднимается зелень, охватывает и качает, как волны. Она говорит звонко и смеется, как ребенок. И утешает, и исцеляет наши раны — как духовные, так и физические. С нею была златовласая Привратница. Ее синие глаза смотрели на нас строго.

— Пора идти, — шепнул Марафел, заметив, как побледнел Тимони.

Они пошли сперва рядом с Теном, но потом отстали. Тимони все еще был бледен.

Отчего богиня и Привратница были так похожи на Лайли и Каталин?

Айкен же ничего не замечала, вспоминая улыбку Тена. Когда-то, очарованная ею, она рыдала ночами. Он совсем мало прожил в их деревне, уехал вместе с молодой женой. Айкен любила его столь беззаветно, но теперь сердце словно и не почувствовало, что он рядом. Она все еще сжимала ладонь Тимони, и от того, что он так близко, у нее кружилась голова.

Пусть он тоже не любит ее, пугает ее, Айкен вздохнула, принимая это. Любовь не приносила ей счастья.

========== Часть 24 ==========

Площадь оказалась полна народу. На помосте у входа в ратушу стояли огромные бочки, по терпкому и тягучему запаху, что тянулся от них, можно было предположить, что внутри, скорее всего, смола.

Между бочек застыла связанная женщина в белоснежном платье, она была седой, но в свете солнца волосы казались живым серебром. Люди на площади перешептывались — они знали ее, это была та самая жрица, что засвидетельствовала приход богини и Привратницы.

У подножия помоста замерли люди в черных одеждах, удерживающие факелы в руках, один из них медленно поднялся на помост, оставив свой факел в приколоченном наспех железном держателе, и принялся вымарывать белую ткань чем-то чёрным.

Айкен сощурилась, пытаясь понять, что он делает, а затем сдавленно ахнула — он вымазывал жрицу смолой. Марафел рядом вздрогнул. Взволновалось и людское море.

Однако никто из слуг Императора не слушал, о чем говорили в толпе. Вдосталь измарав белое платье, один из них повернулся. Голос его звучал монотонно и глухо, но разносился далеко над площадью.

— Мы наказываем эту женщину за то, что она лжепророчествовала. Она порочила имя светлой богини нашей Андреас. Она заставила вас поверить себе. Да сгорит она чистым пламенем, и душа ее станет свободной от заблуждений. Тогда она узрит истинную богиню.

— Мы видели истинную богиню! — запротестовали в толпе. — Все видели.

— Она исцелила мою дочь!

— Она говорила с нами!

Криков становилось все больше. Слуги Императора переглянулись, и еще двое поднялись на помост. Синхронные удары — из бочек медленно поползла тягучая черная маслянистая жидкость. Полилась на площадь, прямо под ноги людям.

Черные языки протянулись к ступням.

— Значит, вы все сгорите в праведном огне! — снова раздался монотонный голос. — Силой Императора мы выжигаем гнездо неверия. Во имя богини нашей Андреас.

Факелы горели так ярко!

— Они убьют, они убьют всех, до кого доберется пламя. Убьют тех, кого оно пожалеет. Они сожгут весь город, — прошептала Айкен и вцепилась в ладонь Тимони.

— Я этого не позволю, — отозвался он.

Одна половина его души задыхалась от невозможности поверить, что существует такая жестокость, вторая ликовала встретив кого-то еще темнее себя.

— Тимони! — Марафел посмотрел на него с ужасом. В его глазах читалась мольба, и тогда Тимони взглянул вверх.

Над площади плыли потоки силы, безымянной силы. Свободной.

Тимони осенило: стоит только сплести заклятие верно — и эта сила сама наполнит кружево, удержит, спасет каждого!

Люди на площади подались назад, отступая от черных языков. Кто-то из слуг Императора, ухмыляясь, поднес факел сначала к лицу жрицы — чтобы напугать ее и увидеть, как слезы выступают на глазах, потом к потекам смолы на белом платье.

Этот миг застыл для Тимони, растянулся бесконечно — огонь пока не выбрал, бежать ли по черным дорожкам, метнутся ли в сторону.

Тимони ясно вспомнил заклинание, которое разучивал с Редрином. Пламя свечи танцевало из-за него, мерцало, превращалось в причудливые фигуры.

Тимони с легкостью вспомнил каждое слово.

Он словно поднялся над всей площадью, соприкоснувшись к потокамм безымянной силы, одна фраза, и каждый язычок пламени ответил ему, готовы во всем повиноваться.

Тимони не сдержал восторга — впервые ему покорилось так много силы сразу. Он щелкнул пальцами, и веревки соскользнули, освобождая жрицу. Пусть черные бусины смолы продолжали скатываться на помост с подола платья, языки пламени боятся их, замирают с едва заметным трепетом. Тимони держал их все — и каждый из них!

— Если она не видела богини, то отчего же пламени она неподвластна?! — закричали в толпе. — Сама богиня помогает ей. Андреас с ней — Андреас с нами!

Сердце Айкен сжалось. Богиня?