Путешествие к центру Москвы

Так что дельфины не стали бить друг друга плавниками. Они опять подпрыгнули в воздух, но рыбы не получили. Потому что отпущенный на трюк лимит рыбы был уже исчерпан. И вместо рыбы они получили по мячу в морду и стали ими жонглировать. Мне это показалось несправедливым, и я тоже подпрыгнул в воздух. Бросатель мячей для смеха бросил мяч и мне. И он этот смех получил. Я стал подкидывать мяч сначала носом, потом головой. Дельфины, не выдержавшие конкуренции, уплыли в свои норы устыдившимися и голодными. Потом я стал крутить мяч на пальце, вспомнив давние уроки моего друга жонглера Володи Пасынкова. Он кого хочешь мог научить крутить мяч на пальце. Вызывал на сцену какого-нибудь зрителя и крутил у того на пальце мяч. На гастролях в Африке имел ох...енный успех.

Когда зритель от этого трюка стал уставать, я начал крутить мяч на большом пальце ноги. Хотя этому трюку Володя Пасынков меня не учил. Знаете почему? Представьте свою ногу. У вашей ноги большой палец вовсе не является самым большим! А самым большим пальцем на ноге является указательный! Если вообще можно назвать указательным ножной палец. А у моих ног – большие пальцы были реально большими! Как говорила моя мама, превалирующая величина большого пальца ноги над остальными имела место у древних римлян. (Откуда она это взяла, я не знаю. В своей жизни она их точно не встречала, а во времена завоевания древними римлянами Иудеи ее предки были со стороны завоеванных. Вот тогда-то, возможно... И тут мама загадочно улыбалась. Ну, да бог с ней. Она давно упокоилась с миром. И с надеждой, что в какой-то мере является наследницей древних римлян). Так что крутить мяч на большом пальце ноги я научился прямо здесь, в дельфинарии. Зритель пришел в бешеный восторг, а я чуть не подавился рыбиной. Этот мудак бросатель кинул мне цельного хека. Он своим ущербным мозгом не сообразил, что если я, как дельфин, носом подкидываю мячик, то это вовсе не значит, что и рот у меня таких же размеров, что и у дельфина. И я, может быть, отбросил бы копыта, а в данном случае ласты, если бы не дубинка, брошенная спецназовцем в район моего затылка, которая и выбила хека у меня из горла. Выражение «из горла», очевидно, мне что-то напомнило, поэтому я выпрыгнул из воды на бортик на комплимент и раскинул руки. Вроде бы ни на кого не глядя. Но старый топтун, полковник жандармского корпуса Его Величества, поставщик бронированных вагонов для импорта революции, третий взгляд жены Штирлица все понял. Он откупорил бутылку «Немировки», взболтнул ее и движением завзятого игрока в серсо швырнул в мою сторону. Я поймал ея зубами, запрокинул голову, и часть содержимого вылилась в меня. Затем я зубами подбросил бутылку в воздух и, пока она летела вниз, выпил льющуюся из нее водку.

Потом я вырвал из рук чувака, который вел все гулевание дельфинов, микрофон и прохрипел спецназу фразу из «Псалма» Луи Армстронга:

Go down...
Go down Moses...
Let my people go!

И нырнул в бассейн. Когда я вынырнул, my people вместе с автоматами go ко мне в бассейн, что вызвало некоторое недоумение у вернувшихся на невиданное зрелище наплевавших на обиду дельфинов. Поначалу. Потом дельфины заинтересовались, зачем у вновь прибывших дельфинов маски на мордах и что за штучки у них в ластах плюются огнем.

Полковник вскочил со своего места и заорал:

– Занять круговую оборону!

Спецназ образовал в бассейне круг и дал по предупредительному залпу в воздух, пробив крышу, через которую свалилась пролетавшая мимо по своим делам ворона. На голову дельфина, который был справа от того, который был слева.

– Чувак, – спросила ворона, – что происходит?

– Что происходит?! Ментовской беспредел происходит. ОМОН лютует. А ты из правозащитников, что ли?

– Чувак, меня здесь не было. Я незарегистрированная. – И ворона вылетела обратно в дыру.

Полковник заходил по краю бассейна.

– Запевай, – бросил он сержанту Пантюхину.

– Чего прикажете, товарищ полковник? – вытянулся Пантюхин.

– Нашу. Строевую. Моссадовскую.

– Не врубаюсь, товарищ полковник.

Полковник вздел руки к небу:

– О, великий Адонаи, посмотри мне на этого сержанта. С него же весь Хамас смеется. А Хезболла отказывается стрелять. Потому что зачем ему стрелять? Потому что этого сержанта свои убьют...

И точно. Спецназ, работая ногами, поднялся в воде по пояс и сделал несколько выстрелов поверх головы Пантюхина. Где в этот момент находился бросатель рыб и мячей. Подранок свалился в воду, и его тут же подхватили дельфины и уволокли из бассейна. Потому что там, где находится русский спецназ, дельфины не канают.

– Песню! – продолжал требовать полковник Кот и вынул из-за пазухи маленький пистолет. – Шелленберг подарил, – доверительно сказал он мне, – на Рош-Ашана. Или на Троицу? Или на Рамадан? Ни хера не помню... А ты, Пантюхин, давай... нашу... моссадовскую...

– Вы хоть напомните, товарищ полковник, хоть первую строчку, – взмолился Пантюхин.

– Что напомнить? – искренне удивился полковник.

– Эту... моссадовскую строевую.