Путешествие ко святым местам в 1830 году

Второго июня рано утром оставил я Смирну и на переменных быстрых иноходцах помчался по цветущей Анатолии. По всей дороге представлялись мне самые прелестные виды: горы и долины, реки и леса напоминали родину богов и героев, где баснословие, одушевляемое самой красотой мест, все облекло своим поэтическим покровом. Так очаровательна сия природа, так благорастворен ее воздух, что одни только турки могут не чувствовать их благодетельного влияния и остаются варварами в одной из самых цветущих стран мира. Но всех великолепнее была долина Магнесии; древний Герм, таивший золото в песках своих, роскошно извивался по Лидийским полям, там, где некогда Сципион, победитель Антиоха, первый ознаменовал власть римскую над сей страной света. Ак-Гиссар, или белый замок, в древности Фиатира, одна из семи церквей Апокалипсиса, стоит недалеко от волн Лика, на другой оконечности сей долины, усеянной роскошными селами и стройными рощами кипарисов. После многих странствий я еще не встречал ничего очаровательнее сей долины, исключая, быть может, поморья Птолемаиды.

Новый хребет диких и лесистых гор, начинающийся от городка Гвалембех, отделяет долину сию от другой более пространной, посреди коей лежит веселый городок Балык-Гиссар. Ночью совершал я трудный переход сей, останавливаясь на несколько минут в малых кофейнях, смазанных из глины или сплетенных из ветвей, которые рассеяны на расстоянии часа или двух друг от друга по сей дороге и служат караульнями для надзора. Скитаясь в самую полночь по бесприютным горам, утомленный тяжкой дорогой, пролегавшей сквозь чашу бора или через каменистые овраги и продрогший от холодного ветра, который выл по лесистым ущельям, я бросился отдохнуть на лиственное ложе в одном из сих шалашей. Но как велико было мое удивление, когда услышал сквозь сон отечественный, сладкий язык. Мне показалось, что я уже на родине, я вскочил: но это был только голос хозяина кофейни, который находился во время последней войны пленным в Киеве и, узнав, что я русский, хотел приветствовать меня языком моим.

Далее за Балык-Гиссаром продолжаются пустынные ущелья Железных ворот до живописного селения Сусульрик, которое лежит у самой подошвы гор, на крутом берегу древнего Рындака, текущего по роскошной равнине в Мраморное море. Очарователен был вид его при лучах заходящего солнца; там отдохнул я после двух бессонных ночей, проведенных мной на пути из Смирны, и на рассвете, следуя по течению Рындака мимо городка Могалыч, достиг малой пристани неподалеку от устья расширившейся реки.

Многие суда стояли там на якоре, но не было легких лодок, на которых совершают обыкновенно путь в Царьград по Мраморному морю. К счастью, причалила в скором времени десятивесельная ладья с сановником Сераля, и я воспользовался сим случаем, чтобы отплыть ночью из Могалыча. Вдоль берега направляя путь наш, миновали мы обширные заливы Мундании и Никомидии, то направляя парус с попутным ветром, то ударяя веслами под навесами высоких скал в виду цветущих селений Анатолии. С наступлением вечера утих ветер, и утомленные гребцы просили отдыха в веселой пристани Халки, одного из Принцевых островов. Восходящее солнце озарило перед нами в полном великолепии Царьград, и радостно устремился я на родственный берег Европы.

Воспор {116}

Но я уже никого не застал в Пере. Чрезвычайный министр{117} и вся его блестящая свита отплыли еще до моего приезда; посланник г. Рибопиер{118} и миссия проводили лето в Буюк-дере{119}; маркиз Гропалло уехал с семейством в отечество. Я нашел только Блюстителя Святой Земли, которого поблагодарил за гостеприимство его иноков в Палестине, и отправился сам в селение Буюк-дере, отстоящее за двенадцать верст от столицы. Хотя мысль о долгой разлуке и, быть может, вечной, с людьми мне близкими, стесняла сердце, но другая животворящая мысль о скором возвращении на родину вытесняла первую. Благосклонно принятый нашим посланником, я остался до первого попутного ветра, чтобы сесть на один из бесчисленных кораблей, теснившихся вдоль Воспора.

Очаровательно было их зрелище, когда при веянии переменных ветров пролива выдвигалась то с одного, то с другого края тихого залива Буюк-дере лебединая стая разноплеменных судов и скользила вдали белыми парусами по темному берегу Анатолии, или быстро спускаясь из моря Черного в Мраморные воды, или медленно подымаясь вверх по течению, с богатствами Юга и Востока. Еще очаровательнее был самый Воспор, когда с упадающим ветром и нисходящей ночью корабли сии собирали свои белые крыла и многоцветные флаги и отходили к покою по обеим сторонам живописного пролива и когда с появлением вечерней звезды легкий звон колокольчиков раздавался на их палубах, призывая к молитве.