Путешествие на абсолютный полдень

Умалишенных держали в одиночных зарешеченных камерах под главным корпусом. В корпусе повсюду были беленые стены, чисто выметенные полы, замки смазаны, ключи наготове, порядок безупречный. Персонал, по всей видимости, набран из военных или флотских, поскольку с дисциплиной тоже проблем не наблюдалось. Мастера Барха, несмотря явное злоупотребление «лекарством», здесь уважали и служители, и пансионеры. Лал, будучи в этой истории исключительно наблюдателем, посматривал по сторонам одобрительно. Но, когда два дюжих помощника открывали решетчатые двери в полуподвальный этаж, мастер Барх вдруг сказал:

– Дамочка увязалась с нами зря. Большинство наших трюмных пассажиров годами не видело женщин, могут начать кидаться и напугают непотребным видом.

– Непотребным видом меня не напугаешь, – качнул головой Лал.

– Как изволите, госпожа. Мое дело предупредить.

Их провели по длинному коридору к последней камере в правом ряду. Лал сложно относился к настоящим сумасшедшим. Видеть психическое нездоровье ему было тяжело, всплывали нехорошие воспоминания из детства. Но и Амрая оставлять с сумасшедшими один на один он не собирался, а с советников спроса никакого. Поэтому до нужного места Лал шел строго по центру коридора, опустив глаза в пол и не обращая внимания на сопровождающие их шествие звуки. Если кто-то и пытался напугать его непотребным видом, он просто этого не увидел. В самом конце подвала, в т-образном разветвлении коридора с правой стороны камера была только одна, отделенная от общего прохода дощатой перегородкой и куском коридора, где сложен был всякий хозяйственный хлам. Решетка в камере стояла не только в двери, как у других помещений, но занимала весь полукруглый высокий проем, от пола до потолка. И, если большой коридор просматривался от входа весь, то этот отводок был намеренно скрыт от глаз. Внутри камеры лежал на полу голый волосяной матрац, без подушки и одеяла, имелось отхожее место в виде небольшой квадратной выемки в полу, и больше ничего. Человек, там обитавший, висел, подтянувшись на руках и приникнув к толстым прутьям оконца. Он наблюдал за чем-то снаружи. Ступни его ног, черные от грязи, находились в полуметре от пола. На нем была длинная полотняная рубаха с пятном пота вдоль спины и, кажется, все. Спутанные, давно не мытые волосы обрезаны были на уровне лопаток. Все это сильно контрастировало с чистотой и порядком верхних этажей и даже с основным коридором.

Посланники Зерелата вошли в этот полухозяйственный аппендикс и сгрудились у перегородки сразу после входа, метрах в трех от решетки – так остановил их мастер Барх.

– Почему? – только и спросил пораженный зрелищем Амрай.

– Потому что с ним никто не справится в одиночку, а пять-шесть человек, случись что, не всегда есть на этаже, – отвечал мастер Барх. – Я бы не советовал подходить к нему близко. Может ударить. Может придушить. Он очень сильный.

– Я его брат.

– Это я понял, как только вы вошли, генерал. Вряд ли он вас помнит. За два года, что он здесь, я видел только двух людей, которых он узнает и с которыми не дерется. Те, что привезли его сюда и оплатили лечение с первым годом содержания. Его друзья.

– Что с ним случилось?

– Об этом нужно спрашивать тех двоих. Они его иногда навещают. Насколько я понял из характера ранения, с которым он поступил, это был удар боевого молота в лоб.

– Боевой молот вышел из военного употребления лет двести назад, – возразил Амрай.

– Видать, вы никогда не были на большой гладиаторской арене, генерал. Там что только не употребляют.

Амрай понял намек, нервно тряхнул рукавом и сделал пару шагов вперед.

– Отан! – позвал он.

Никакой реакции.

– Отан, это я, Ордеш.

Мягкий прыжок вниз и полуповорот. Положение тела такое, словно в руке меч и человек ждет начала поединка. Амрай с братом были не просто похожи. Они выглядели, как близнецы. Только у Отана из-под спутанных волос на лбу виднелся вдавленный рубец размером с треть ладони, темно-красный в центре и блестящий по краям. Поза у него была опасная. И ни тени узнавания в глазах.

– Амрай, не подходи к нему, – попросил Лал.

Настороженный взгляд сумасшедшего перешел с Амрая на мастера Барха, скользнул по советникам и остановился на Лале. Советники безотчетно отступили назад. Шошен смотрел, брезгливо кривя тонкий рот. Бусен, учивший когда-то грамоте княжеских детей, выглядел огорченным. В отводке коридора особо было не развернуться. Пять-шесть шагов от решетки и выход в общий, как его назвал Барх, «зверинец», откуда раздавались то хохот, то всхлипы, то бессвязные выкрики. Лал на всякий случай подвинулся ближе к Амраю.

– Отан, ты помнишь меня?..

– Бесполезно, генерал. Он не помнит даже кто он сам, – махнул рукой мастер. – Он навсегда застрял на своей арене. Каждый день ждет боя. Иногда нам его устраивает. За два года покалечил пять человек. И убил одного прекраснодушного дурака, который решил, что сможет ему помочь. Поэтому он отделен от остальных. Поэтому – так. Отойдите от греха...