Путешествие на абсолютный полдень

– Чтобы не сойти с ума с таким вежливым, галантным и целомудренным спутником, эргр Амрай. Ты до смерти напугал меня в темноте, когда ушел вперед один. И чтобы у тебя не взорвалась голова, как тот мост на Ияше, потому что я, представь себе, знаю, что у тебя в ней все время крутится. Нам вместе еще далеко и долго идти. Мы либо подружимся и найдем взаимопонимание и взаимоуважение, либо я тебе сломаю несколько важных для передвижения костей в ответ на следующую же твою грубость. Ты и моргнуть не успеешь. И брошу тебя здесь. Вместе с твоим контрактом. А твоя глухая кобыла вывезет меня наружу. Это ведь она наверняка помнит дорогу, а не ты. Ты сомневаешься перед каждым поворотом, а она тебя толкает в нужную сторону. Так что давай попробуем контролировать твои застарелые обиды, даже если кто-то вольно или невольно касается твоего самого больного и слабого места. Я не хочу тебе зла, Амрай. У меня как раз искреннее желание нарушить твой подлый единственный запрет и помочь тебе. Нет, не в том, о чем мы только что говорили. В том, кем ты себя рядом со мной чувствуешь. – Лал протянул ему ладонь. – Без всякой подоплеки. Просто дай мне руку.

Амрай повиновался неохотно. Лал стал медленно сдавливать его пальцы, причиняя боль, пока тот не попытался руку отнять. Так же плавно Лал некоторое время ослаблял хватку, пока не получилось так, что он совсем не держит Амрая, просто ладонь лежит на ладони.

– Вот так и оставайся, – сказал Лал. – Не пытайся давить или вырваться, иначе внутри у тебя будет болеть только сильнее. И не думай, будто мое любопытство к тебе нездоровое и низкое. Хорошее, доброе отношение важнее того, что происходит между самкой и самцом в постели. Злясь из-за невозможного ты упускаешь возможное, из-за кажущегося ты теряешь настоящее. Измени это. Поработай над собой внутри. Ты же монах, ты должен уметь. И отвернись. Я иду спать.

Глава 18

* * *

– Уговоримся, – сказал Дин, перед последним поворотом коридора ловя Фая за плечи и припирая его спиной к стене. – Мне не нравится, как ты туда торопишься. Что за горячка? Остановись и еще раз подумай. Тебе туда точно надо? Тогда внутри ни звука, ни слова. Будешь падать в обморок от ужаса – делай это молча и тихо. Тебя там нет. Тебя никто не должен видеть. Иначе ты сорвешь следователям всю работу. И всем-всем сделаешь хуже. Ваш главный виноватый или кто-то из его соратников выпендрится на суде и его велят запороть до смерти на Лобной площади или сошлют на арданские галеры, что, в общем-то, одно и то же. То, что делают на допросе, до смерти никого не доведет, там хорошие мастера, они знают свое дело, там есть врач. Это всего лишь допрос. Принуждение к сотрудничеству и согласию. Понял?

Фай внутренне содрогнулся, но кивнул.

– Ты твердо намерен пойти?

Фай опять кивнул.

– Я предупредил тебя, что зрелище может оказаться не для впечатлительных и не для слабонервных. Я сам даже и пытаться смотреть не буду. Приду потом, за результатом.

Дин открыл какую-то полузаметную дверь и пропустил Фая в темное помещение, забранное мелкой решеткой внутреннее окно из которого смотрело на освещенный факелами зал в центре подвала. По краям зала располагались клетки-камеры, а в центре были расставлены столы: покрытый багровым сукном и с письменными принадлежностями – для следователя, голые дощатые с выложенным в ряд инструментом – для палачей. Там же было возведено некое сооружение, которое Фай, мельком глянув, сразу определил как пыточный станок. Хоть никогда подобных приспособлений раньше не видел и даже не интересовался примерами из истории.

За следовательским столом сидел господин Караш, подле него секретарь, занятый заточкой стила, и еще один пожилой высокий тарг, может быть, врач. Ли скромно стоял у Караша за спиной. Шла подготовка. Подручные палача закрепляли одну из стоек и пропускали цепь через систему блоков. От одного взгляда на это сооружение Фаю стало плохо. Он нащупал у стенки какой-то ящик и сел на него, подавляя желание и в самом деле, как сначала и предлагал Дин, сорваться и сбежать. Договорился сам с собой на том, что смотреть не будет. Будет слушать. Наверняка, так легче.

Загремели двери железной клетки.

– Будьте любезны, господин Кидум, срежьте одежду, – лишенный любого намека на эмоции рабочий тон Караша.

Возня.

– Вы что затеяли, недоноски? – голос Донга, несколько взволнованный переменой обстановки на очередном допросе.

– Предложите ему выпить, – опять Караш.

– Думай, что говоришь, если не хочешь, чтобы эти недоноски сделали с тобой то же самое, что ты с Лаллемом, а то ведь я в точности переведу твои слова, – предупреждение от Ли, серьезное и спокойное, но никак не касающееся фразы, которую действительно следовало переводить.

В таких случаях при допросе в присутствии Фая Донг либо плевал в переводчика, либо в следователя.

– Запишите, что добровольно отказывается, – это Караш секретарю.

– Где Фай? – вопрос Донга.

– Давайте воронку, – бесстрастно звучит голос Ли, обращенный к палачам.

Очень неприятные звуки, видимо, означающие преодоление сопротивления, бульканье, кашель.