Путешествие на ''Молдова-филм''

Николай любит жену своего старшего брата, и та в какой-то мере отвечает ему взаимностью. Даже Ева в картине "Рай", изображенной Николаем на стене в каса маре, чем-то напоминает Марию. Но в этой семье, где господствует дух деспотизма, даже любовь не может не получить уродливого развития. Екатерина Малкоч и Ион Шкуря верно передают противоречия в отношениях своих героев, чем еще раз подчеркивают безысходность их положения.

Запоминается в картине и Лев Поляков в роли Павла — старшего сына Санды, румынского офицера, В нем есть многое от матери: властность, суровость. Он наиболее схож с ней по характеру, хотя духовной близости нет даже между ними.

"Последняя ночь в раю" кончается трагически. По форме это трагедия чисто человеческая: от случайной пули гибнет Савва, укравший у матери все ее деньги и задумавший бежать в Румынию. Гибнет и старший сын Павел. Но по смыслу это трагедия глубоко социальная. Она показывает, какие уродливые формы может принять деспотизм, стремление к наживе, как калечит он человеческие души. Ведь Савва, обобрав собственную мать, исповедывал ее же философию: деньги — все, деньги — сила и власть, с ними нигде не пропадешь. В этом смысле крах кицанского "рая", не только физический, но и философский, моральный, вполне оправдан и закономерен.

И все же фильму много не хватает. В первую очередь — слаженной драматургии. Связь между отдельными эпизодами не везде соблюдена. Каждый эпизод в отдельности имеет свой смысл и логику, но отсутствует ряд важных звеньев, которые могли бы придать повествованию более логическую последовательность.

— Ну где я возьму тебе лошадей, сынок! ("ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ В РАЮ").

Кроме художника А. Матера, коллектив, ставивший картину "Последняя ночь в раю", состоял из дебютантов. У Маларчука это первый полнометражный сценарий, а для режиссера А. Гордона — первая постановка, которой он открыл свою творческую биографию. Фильм является первым серьезным экзаменом и для оператора В. Яковлева, до этого работавшего на кинохронике. Было ясно, что коллектив студии "Молдова-филм" пополнился группой молодых интересных мастеров экрана. Приятным явился и тот факт, что с легкой руки Эмиля Лотяну режиссеры стали охотней брать в свои картины на ведущие роли молодых молдавских актеров, пусть на первых порах еще не опытных, но уже создающих интересные роли. По сути дела в этом фильме открыта для кино Е. Малкоч, которую До этого считали трудноснимаемой. Уверенней стали чувствовать себя перед камерой Ион Шкуря и Думитру Карачобану.

Традиция "вывода на орбиту" молодых дарований была продолжена в фильме "При попытке к бегству", снятого режиссером Т. Березанцевой по сценарию молдавских писателей К. Кондри и С. Шляху. В этот раз дебютантами были сами сценаристы, впервые пробовавшие свои силы на поприще кинодраматургии.

Идея написать совместно сценарий возникла у писателей случайно. Но не будь за плечами Самсона Шляху долгих лет комсомольского подполья в оккупированной Бессарабии, вряд ли эта тема столь сильно захватила бы писателей и вряд ли с такой взволнованностью и гражданским пафосом повели бы они свой бесхитростный рассказ о простом рабочем парне, который не выполнил приказ изверга-офицера стрелять в безоружных крестьян, защищавших свои жалкие клочки земли.

Картина воскрешает одну из малоосвещенных в искусстве страниц истории молдавского народа — борьбу крестьян за свои права в годы румынско-боярской оккупации. Ведь фильмы "Все спокойно" и "Праздник унири" помнят немногие. И очень отрадно, что создатели фильма "При попытке к бегству" рассказали нам о пробуждении самосознания простого труженика, о его переходе от стихийного протеста к осознанным действиям.

Сама фабула картины несложна. Вызванного в суд свидетеля защиты — солдата Штефана Бребу — решают "убрать" по дороге в трибунал, чтобы тот не мог дать показания, "порочащие королевскую армию". Убийство это пытаются совершить "при попытке к бегству".

На всякий случай у жандармов планируется и другой "вариант": обработать арестованного солдата таким образом, чтобы тот стал лжесвидетелем и дал "нужные" суду показания.

Солдат, отказавшийся стрелять в безоружных крестьян, отнюдь не является коммунистом. Поначалу он даже не может объяснить свои действия: возможно, это был просто страх, возможно, какой-то внутренний протест против явной несправедливости. Во всяком случае, в первые минуты, когда его сажают в тюремную машину и везут в трибунал, он еще не знает, как там выступит. Долгая дорога из тюрьмы в суд явилась для него своего рода школой классового воспитания.