Путешествие Нильса с дикими гусями

– В Скансене я видел орла Горго, того самого, который сражался с нашим Мартином. Он сидел в клетке и так тосковал в неволе, что мне стало жаль его и я решил перепилить решётку на крыше, чтобы его выпустить. Но потом подумал: ведь орёл – опасный хищник, истребляющий птиц и мелких зверюшек, и не знал, как поступить: то ли выпустить на свободу этого разбойника, то ли оставить в клетке.

В итоге я передумал вызволять его из неволи. Что скажете, матушка Акка? Правильно ли я поступил?

– Нет, неправильно, – отрезала старая гусыня. – Пусть говорят об орлах что угодно, но это гордые и свободолюбивые птицы, которые не должны жить в неволе. Знаешь, что я тебе предложу? Отдохни, а потом мы вместе полетим в то место, где держат пленённого Горго, и освободим его.

– Как же я рад слышать эти слова, матушка Акка! – улыбнулся Нильс. – Кое-кто думает, что вы больше не любите своего питомца, которого вскормили, потому только, что он живёт по-орлиному. Теперь я знаю, что это не так. Пойду посмотрю, не проснулся ли Мартин, а вы тем временем, если захотите поблагодарить того, кто доставил меня к вам, можете слетать к скале – туда, где когда-то нашли беспомощного птенца.

На юг

Миновало лето, и дикие гуси покинули Лапландию. И снова Нильс верхом на белом гусе летел выше облаков. Стая, состоявшая теперь из тридцати одного гуся, потянулась на юг в полном порядке. Ветер шевелил их перья, а крылья разрезали воздух с таким шумом, что почти нельзя было расслышать голосов. Акка Кебнекайсе летела впереди, за нею Юкси и Какси, Кольме и Нелье, Вииси и Кууси, Мартин и Пушинка. Шесть молодых гусей, сопровождавших стаю осенью, теперь отделились и устроились самостоятельно, зато их место заняли двадцать два новых гусёнка, теперь одиннадцать летели справа и одиннадцать – слева. Подражая старшим, молодые гуси старались лететь на одинаковом расстоянии, образуя стройный клин. 

Бедные гусята ещё не делали столь больших перелётов, и им с непривычки трудно было поспевать за взрослыми птицами.

– Акка Кебнекайсе! – жалобно кричали порой птенцы. – Мы устали! Нет сил лететь!

– Привыкайте! – твёрдо отвечала предводительница, не сбавляя скорости. – Чем дольше будете лететь, тем вам будет легче.

И она, как всегда, была права: гусята, пролетев ещё часа два, перестали жаловаться на усталость, но тут новая напасть: в долине они привыкли целыми днями щипать травку и вскоре стали жаловаться на голод.

– Акка, Акка, Акка Кебнекайсе! – пищали малыши. – Мы умираем от голода и не можем дальше лететь!

– Дикие гуси должны научиться пить воздух и глотать ветер, – констатировала гусыня-предводительница и никакого привала не сделала.

Гусята быстро научились довольствоваться воздухом и ветром и вскоре перестали жаловаться на голод. Стая пролетала над горами, и старые гуси выкрикивали названия каждой вершины, чтобы молодые запоминали, причём гоготали без перерыва, и скоро гусята, не выдержав, попросили старших товарищей замолчать.

Предводительница рассердилась и крикнула:

– Чем больше входит в голову, тем меньше там остаётся пустого места!

А Нильс, слушая эту перекличку, думал, что дикие гуси поступили правильно, двинувшись на юг. Здесь, в горах, уже выпал снег, и всюду, насколько хватал глаз, было белым-бело. По правде говоря, и в долине в последнее время жилось несладко: дожди, бури, туманы, – а стоило небу немного проясниться, как ударял мороз. Ягоды и грибы, которыми Нильс кормился всё лето, помёрзли и сгнили, и ему приходилось есть сырую рыбу, что мальчику совсем не нравилось. Дни стали короткими, а долгие вечера и поздние рассветы были для него особенно тягостны – он не мог столько спать: всё время, пока на небе не было солнца. Но ничего не поделаешь: приходилось ждать, когда птенцы подрастут и наберутся сил для долгого перелёта. 

Наконец у гусят настолько выросли и окрепли крылья, что они могли предпринять перелёт на юг, и Нильс от радости смеялся и пел. Но стремился покинуть Лапландию мальчик не только из-за темноты, холода и недостатка пищи: была и другая причина.

В первые недели своего пребывания в долине он нисколько не скучал: казалось, что лучшего места и быть не может, – только комары досаждали. Здесь, в Лапландии, Нильс виделся с Мартином нечасто: большой белый гусь так оберегал Пушинку, что не отходил от неё ни на шаг, зато ещё больше подружился со старой Аккой и орлом Горго, и они втроём провели немало чудесных часов. Птицы брали его с собой на дальние прогулки. Нильс побывал на снежной вершине горы Кебнекайсе и смотрел оттуда на ледники, спускавшиеся вниз по крутому белому склону. Видел он и другие вершины, куда редко ступала нога человека.