Путешествие по Средней Азии

о желаемых сведениях. Она разыгрывает скром-ность, дает мудрые советы и

ведет стаю на ту тропу, по которой попадают к Симургу, Фениксу восточного

мира, который од-новременно предстает символом ярчайшего света. Легко можно

понять, что птицы олицетворяют человечество, Худхуд - пророка, а Симург -

высшее божество. Благодаря роскошному вос-точному богатству картин,

благодаря многочисленным прекрас-ным подробностям произведение это очень

значительно и ин-тересно. Второй поэт, прах которого покоится в Нишапуре, -

это Хайям, резкий антипод первого. Атеист, как сказали бы наши святоши,

дерзко высмеивающий Мухаммеда и ислам, он по-пирает ногами все самое великое

и прекрасное, иронизирует и насмехается над самыми святыми законами и

порядками. И все-таки Хайяма читают не меньше, чем первого поэта. Персия -

именно та страна Азии, которая благодаря проявлению всех крайностей наиболее

отчетливо показывает свой восточный ха-рактер. Здесь встречаются атеист и

склонившийся в глубоком поклоне святоша, и яростных столкновений не

происходит. Да, Персия - это наиболее верная картина восточной жизни.

От Нишапура три дневных перехода до Себзевара. Лежащие между ними места

остановок уже многократно описаны, и они не представляют особого интереса,

так же как и окруженный креп-кой стеной город, расположенный на довольно

плодородной *[218] *равнине. Из Себзевара через четыре дня попадаешь в

Мезинан, который считается важным местом, так как дальше следуют четыре

города Хорасана, вызывающие страх: Аббасабад, (Эти станции нельзя назвать

добровольно выбранным местом жительства, так как жители постоянно сидят

взаперти, заниматься земледелием не осмели-ваются, и правительство держит их

здесь лишь для охраны дороги. Аббасабад, например, - это колония, которая

была даже специально заложена для этой цели. Жители - грузинского

происхождения; они сохранили еще многое от своего кавказского обличья, хотя,

как говорил мне один из них, красота народа все более и более убывает,

потому что здесь нет знаменитого кахетинского вина, кавказско-го токая.)

Мияндешт, Меямей и Шахруд. Эти четыре персидских города имеют ужасную

репутацию. Кто не слышал о них? С ними связано так много опасностей и

разнообразных приключений, это - Сцилла и Харибда иранского народа; кто

хочет рассказать о большой смелости, пусть не забудет занести эти четыре

названия в дневник своих приключений. "Но почему?" - спросите вы. Ответ

очень прост. Эти станции находятся на краю той большой равнины, которая

переходит на севере в туркменскую пустыню. Здесь нет ни гор, ни рек, которые

бы отделяли ее от Персии, и так как разбойничающие сыны пустыни мало

обращают внимания на государственные границы, их набеги очень часты, и

именно эти четыре города стали, можно сказать, ареной их действий. Их добыча

редко бывает скудной, потому что здесь проходит глав-ная дорога в Хорасан,

по которой часто движутся многочис-ленные, богато нагруженные караваны и

бредут любящие стран-ствия, хорошо снаряженные паломники.

Перс никогда не устанет рассказывать о приключениях, свя-занных с

туркменами. На одной из этих станций произошло, между прочим, следующее:

некий персидский генерал послал вперед свое войско в 6 тысяч человек и

отстал лишь на короткое время, чтобы спокойно докурить кальян; когда он,

удовлетворив прихоть, в сопровождении нескольких слуг отправился вслед за

своими людьми, на него внезапно напали туркмены на быстрых конях. В

несколько минут он был ограблен и взят в плен, а еще через несколько недель

его продали в Хиве за 25 дукатов. Здесь также подвергся нападению пилигрим

на пути к могиле имама Ризы; он увидел нападавших издалека, и у него еще

хватило времени спрятать свое маленькое состояние под камнем. Когда он был

продан и привезен в Хиву, он написал оттуда своей дражайшей половине. "Мое

дорогое дитя! Там-то и там-то, под таким-то и таким-то камнем я спрятал 40

дукатов. Пришли сюда 30, чтобы выкупить меня, и сохрани остальные, пока я не

вернусь из страны туркмен, где приходится заниматься рабским трудом!"

Причин для страха и осторожности вполне достаточно, од-нако главной

виной несчастий иранцев была их смехотворная трусливость. Караваны здесь

обычно собираются в большие массы; их сопровождают пушки с горящими

фитилями, солдаты с обнаженными мечами. Часто все вместе они образуют весьма

*[219] *значительное скопище людей; но как только показываются хотя бы

несколько удалых разбойников, они теряют присутствие духа и разум, бросают

оружие, отдают все свое добро, в конце концов даже сами протягивают руки

навстречу оковам и дают увезти себя в тяжелое, часто пожизненное заключение

или рабство.

Я проехал эти станции совсем один, в сопровождении моего татарина,

такой поездки до меня не совершал еще ни один европеец. Конечно, меня

предостерегали не делать этого, однако что мне в моем туркменском наряде