Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Щегольски одетая пехота проходила стройно и отличалась замечательною красотой людей. Кавалерия сидела на лошадях, преимущественно восточного происхождения, ремонтируемых в Малой Азии; при небольшом росте, они отличались прочностью, и надо полагать, что эти лошади чрезвычайно выносливы. В этом мы имели случай убедиться на эскадронах, конвоировавших Великого Князя в Сирии и Палестине. Но видно, что турецкая кавалерия, утратив свой национальный характер, испорчена французскими инструкторами. Маленькие анатолийские лошади задавлены тяжелым и неуклюжим вьюком, а люди сидят на длинных стременах, которые противны и непригодны туркам уже потому, что они весь век сидят поджав ноги. Артиллерия показалась в большем порядке и очень понравилась Его Высочеству. Парад заключился трубками, кофеем и шербетом, после чего Его Высочество представил Юсуфу-Иззедин-эфенди свою свиту и, поблагодарив за смотр, возвратился в посольство. Великий Князь хотел уехать из Константинополя в день парада, то есть в четверг 28-го сентября, но остался до пятницы, чтобы видеть парадный выезд Султана из дворца в одну из мечетей. Утром у нас все было уложено и отправлено на пароход «Владимир»; мы же оделись в мундиры и, простившись с семейством генерал-адъютанта Игнатьева, поехали тем же церемониальным порядком в Дольма-Бахче для прощальной аудиенции.

Великий Князь благодарил Султана за радушный прием и драгоценный подарок двух арабских жеребцов. Султан отвечал на это Великому Князю, что он рад представившемуся случаю сделать ему удовольствие и сожалеет, что пребывание Его Высочества у него в гостях так кратковременно, а то он желал лично показать Его Высочеству различные загородные места и дворцы. Великий Князь еще благодарил за парад, причем хвалил отличное состояние артиллерии и бодрый вид пехоты. Султан ответил, что ему приятно слышать похвалу его войску от такого хорошего военного генерала, как Его Высочество, заметив притом, что кавалерия – «наша слабая часть». Прощаясь, уже на пороге, Султан взял за руки Великого Князя и сказал:

– Я очень рад, что имел случай с Вами познакомиться, и прошу Вас передать Вашему Государю мою сердечную любовь и уважение к нему, и уверить Его Величество, что наши отношения, несмотря ни на какие перемены министерств, останутся навсегда неизменными. Надеюсь, что Ваше пребывание в Константинополе оставило вам приятное впечатление.

– Будьте уверены, Ваше Величество, – ответил Его Высочество, – что передам моему Государю слово в слово все, что Вы мне сказали, а я лично искренно благодарю Вас за все, что Ваше Величество изволили мне сделать и устроить во время моего пребывания.

Затем Султан предложил Его Высочеству посмотреть на его парадный выезд в мечеть Бекишташ. Это был знак большого внимания и личного расположения Султана к Его Высочеству, так как парадный выход происходит только в самые большие праздники и в этот день был назначен единственно из внимания к Великому Князю.

Нас отвезли в киоск, выходящий на шоссе, по которому должна была пройти церемония. Обсаженная деревьями улица от дворца до мечети была уставлена войсками, за которыми толпилась публика. По шоссе проезжали двухместные кареты венской работы, запряженные парами гнедых лошадей, в сопровождении конных и пеших евнухов. В каретах сидели жены Султана, которых он послал взглянуть на Великого Князя. Хорошенькие затворницы были одеты по последней моде, а черты их можно было различить под прозрачным вуалем, закрывавшим нижнюю часть лица как бы легкою дымкой, что увеличивало блеск и красоту глаз. Но вот солдаты встали в ружье, раздались командные слова: «ас-дур», «селям-дур», взяли на плечо, на караул, музыка заиграла и выезд начался. Впереди ехали верхом паши, попарно, на значительном друг от друга расстоянии, в блестящих, с золотым шитьем мундирах, на прекрасных лошадях. За ними сын Султана, окруженный пешими адъютантами; далее пеший конвой и министры, друг за другом, потом попарно пешком человек 60 флигель-адъютантов и, наконец, сам Султан. Он сидел на великолепном сером жеребце, на котором убор осыпан был драгоценными каменьями. На самом повелителе правоверных надет был мундир, весь зашитый золотом, а на феске горел бриллиантовый аграф с пером. За ним вели трех лошадей в роскошных уборах. Когда Султан подъехал, войско крикнуло: «Падишахиме джок яша», что значит: «Да здравствует наш Султан на многие лета». Поравнявшись с киоском, Его Величество Султан приветливо раскланялся с Великим Князем.

Войско стало расходиться, а мы проехали к пристани на площадке пред Дольма Бахче и, простившись с нашими новыми знакомыми, переехали в каиках на стоявший на рейде пароход «Владимир».

Глава V