Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Местами пароход очень близко подходил к берегу, так что можно было совсем явственно простым глазом наблюдать и рассматривать в подробностях некоторые отдельные предметы. Таким образом обозрели мы небольшой порт Кастро, с набережной вдоль бухты и с древнею крепостью, которая стоит на холме, выдавшемся в море, и красуется своими каменными стенами и четырехугольными башнями, как нам говорили, еще византийской постройки. На рейде стояло несколько парусных судов.

Еще за чаем в среде нашего общества зашел разговор об одном из самых жгучих вопросов того времени, именно об отделении Болгарской церкви, интригах греческого духовенства и о личности Иерусалимскато Патриарха Кирилла, не подписавшего отлучение и подвергшегося за то гонениям.

Среди этих споров и разговоров время прошло незаметно вплоть до самого завтрака; этот завтрак, впервые во время нашего заграничного путешествия приготовленный русским поваром Ильей, всем нам пришелся очень по сердцу и по вкусу, после немецкой и французской кухни. А тем временем пароход успел переменить курс от Лесбоса на Смирну и мы скоро вошли в Смирнский залив.

Между тем, от нечего делать, занялся я осмотром нашего «Владимира». Этот винтовой пароход, обшитый железом, принадлежит Русскому Обществу Пароходства и Торговли. Пассажиры первого класса размещаются на нем очень удобно; мы, например, имели по одной отдельной каюте на каждых двух человек. Великий Князь был помещен особо, рядом с кают-компанией, которая снабжена прекрасным буфетом и служит столового залой.

Здесь посредине поставлены два стола красного дерева; по стенам идут скамейки и диваны, обитые бархатом; на конце, противоположном входу, помещается мраморный камин с зеркалом, фортепиано и небольшая библиотека. Стены роскошно отделаны карельскою березой и украшены картинами в рамах с золотыми орнаментациеми по зеленому фону. Над кают-компанией устроена верхняя палуба, где мы и оставались большую часть нашего дня. Во втором классе помещены были наши люди тоже очень удобно. Носовая же часть верхней палубы, предоставленная пассажирам третьего класса, являла собою очень оживленную и пеструю «смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний…» Впрочем, преобладающим элементом являлись здесь наши русские богомольцы, которых было до ста человек и между ними преимущественно женщины. Вот пять екатеринославских хохлов в своих свитках; рязанец с седенькою бородкой, быстрыми смышлеными глазками и добродушным лицом; какой-то хромой, седоватый мужиченко, с больными глазами, в лаптишках; рядом с ним два рыжие монаха, тоже, очевидно, русские. Между женщинами, большею частью пожилого возраста и степенного вида, преобладали мещанки да купчихи средней руки, в черных платках и ситцевых кацавейках, под широкими зонтиками, которые успели уже вылинять от южного солнца. Четыре монашенки, да несколько крестьянок с обветренными и до опухоли потрескавшимися лицами, не обладая спасительными зонтиками, терпеливо и безропотно жарились на солнышке. Сошлись сюда все эти богомольцы со всех концов России, некоторые по второму и, даже, по третьему разу. Спасибо еще, что билеты им выдаются не иначе, как с правом на обратный проезд; а это избавляет их от множества бедственных случайностей в Палестине. Сухари да чай составляют почти единственную их пищу, и чуть только выйдет у них весь этот запас, да поистратятся последние маленькие деньжишки. Русское консульство спешит уже выслать таковых богомольцев в Яффу, откуда первый срочный пароход забирает их на свою палубу и доставляет в Одессу.

Надо заметить, впрочем, что бывалые люди делают из путешествия ко Святым местам своего рода промысел, собирая от тороватых лиц и рубли, и копейки, с непременным обещанием молиться за доброхотных дателей у Гроба Господня и принести что-нибудь на память.

Строго исполняя всегда последнее обещание, они естественно приобретают себе доверие и известность, а вместе с тем и порядочные средства, которые дают им возможность и путешествовать, и жить в Палестине даже с некоторым, конечно относительным, комфортом.

Русские женщины-богомолки на пароходной палубе не сидят праздно. Они обыкновенно вяжут чулки, либо чинят свою одежду, а то, усевшись особыми кружками, читают молитвенники и душеспасительные книжечки; это последнее чтение прерывается иногда разговорами и рассказами бывалых людей о прежних «хождениях», о разных приключениях во время оных, о своих русских святынях, о семейном своем бытье и вообще разными воспоминаниями о дальней северной родине, что иногда невольно вызывается наглядным сравнением с нею этого жаркого неба, этой южной природы и быта ее обитателей.