Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году

Пароход «Владимир». – Выход в Мраморное море. – Вечер и ночь. – Архипелаг. – Лесбос. – Берег Малой Азии. – Кастеро. – Наше помещение на параходе. – Палуба с ее населением. – Русские богомольцы и богомолки. – Азиатцы. – Смирнская бухта. – Смирна. – Католическая церковь. – Базар. – Турецкий квартал. – Фонтан и кофейня. – Греческая церковь. – Европейский квартал. – Вечер и утро. – Навязчивый еврей. – Население Смирны. – Чесменская бухта

Пароход «Владимир», на котором мы совершили плавание до Бейрута, стоял на рейде в ожидании Великого Князя, готовый сняться с якоря. Когда мы подъехали, Великого Князя встретил капитан Гаврешов, плотный, типичный моряк. Для нас был занят весь первый класс, причем каждый нашел надпись со своим именем, которое четко красовалось на дверях отведенной ему каюты. Люди с вещами были перевезены на пароход уже с утра. Все было готово к отправлению, но якоря не поднимали, в ожидании почты из России. К общему сожалению почтовый пароход запоздал, и потому, не дождавшись столь желанных писем, мы простились с провожавшими Великого Князя генерал-адъютантом Игнатьевым и другими лицами посольства, среди пожеланий доброго здоровья и спокойного моря. Когда они сели в лодки и уже отчалили, вдруг подлетел небольшой четырехвесельный каик с Камиль-пашою, который приехал, чтобы проводить Великого Князя и поблагодарить за любезное к нему внимание. Но вот и он отъехал, раздались свистки, стали тянуть якорь и чрез несколько минут мы тихо тронулись мимо пароходов и судов по направлению к Мраморному морю; прошли Золотой Рог, Стамбул со Св. Софиею и Сералем, под ветхими стенами которого пробегал в это время поезд железной дороги. Босфор все более и более суживался, кипарисовые рощи у Скутари сливались в темные полосы, резко отделявшиеся от мечетей и белых линий домов. Вдали, на краю Константинополя, черною глыбой рисовался известный Семибашенный замок. Я не спускал глаз с этой роскошнейшей картины, невольно думая о том, придется ли еще раз в жизни полюбоваться ею…

Наконец, подробности города мало-помало стали стираться в туманные очертания, сливаясь с небом и водою. Одни только шпили минаретов и куполы мечетей еще выделялись своими оригинальными формами; но вот и они побледнели, и скоро чудный город виднелся на горизонте одною лишь матово-синеватою полосой. Я оглянулся: влево от парохода уже выступили Принцевы острова, славящиеся своею красотой; вправо виднелась полоса Европы; впереди море сливалось с горизонтом, а мимо нас скользили лодки и небольшие суда под парусами.

До самого вечера не мог я оторваться от прелестной картины этого чудного южного моря, и только тогда вернулся из этого мира красок, света и поэзии к нашей пароходной действительности, когда распаленное солнце совсем уже потухло в море, и когда исчезли последние краски зари на красивых облаках, побледневших в наступившем мраке. Но не прошло и получаса, не успели еще остыть впечатления, как уже светлые картины дня и вечера сменились рядом новых картин восхитительной ночи, и я долго еще сидел на верхней палубе, любуясь на ярко-золотистый блеск луны, отражавшейся в мелкой зыби, и на ее причудливую игру, переливы и оттенки в волнах. Порою, как бы из глубины, выплывали, мигая и приближаясь, цветные огоньки встречных судов. Рисуясь красивыми очертаниями своих парусов, озаренных все тем же фантастическим лунным светом, они проплывали мимо нас и, как легкие призраки, исчезали незаметно в прозрачной тьме южной ночи.

Дарданеллы, к сожалению, мы прошли ночью, и когда я встал и вышел на палубу, пароход плыл уже Архипелагом, подходя к Мителену, древнему Лесбосу. Море было совершенно спокойно, отражая в своей темно-лазуревой поверхности ближние острова и исторические берега Малой Азии. Те и другие, словно звенья красиво разбросанной цепи, почти со всех сторон замыкали горизонт для любопытного взора. С одной стороны выступал своими скалистыми утесами берег древней Трои, освещенный пятнами света, которые, как бы клочками, бросало на него солнце из-за густых и скученных облаков, кое-где просвечивавших лазурью теплого неба. На самом дальнем плане виднелась вершина Иды. Позади, за кормой, можно было еще различить острова Имброс и Тенедос, в водах которого спрятался греческий флот пред взятием Трои. Вот идем вдоль синего берега Лесбоса, где развертывается панорама гор, покрытых, ниже своих обнаженных скалистых вершин, кудрявым лесом и оливковыми садами. Кое-где из-за этой зелени выглядывали строения, а на некоторых склонах белелись маленькие городки и местечки.