Путешествие Сократеса

Сергей не знал, что ответить, и молчал. Тогда она спросила его

еще раз:

—

Здесь в этой комнате, разве не ты клялся, что будешь защищать

ее даже ценой своей жизни? Разве не ты это говорил?

Но Сергей молчал — и что он мог сейчас сказать в ответ?

Он с мольбой посмотрел ей в глаза:

—

Мама, я...

Валерия с трудом поднялась. Ее тело не слушалось ее.

—

Ты допустил, чтобы ее убили. Трус, никакой ты мне не сын.

Убирайся прочь из этого дома.

Он медленно встал, зашел в спальню, чтобы взять с собой то

немногое, с чем он пришел в этот дом. В последний раз он

взглянул на подушки на их кровати. На ее ночную сорочку,

аккуратно свернутую в ожидании их возвращения. Он прижал ее к

лицу и вдохнул ее запах. Перед его взглядом еще раз пронеслись те

мгновения, что они были вместе. И они отозвались в нем такой

нестерпимой болью, что в эту минуту он сам готов был

разрыдаться.

Задерживаться в этом доме ему было ни к чему. Он сложил в свой

рюкзак нож, лопатку, кое-что из одежды и ушел так, как пришел,

одиноким скитальцем.

огда закрылась дверь, Валерия медленно подошла к ней,

Кзаперла засов, оперлась спиной о дверь и долго стояла,

невидящим взглядом уставившись в пустоту. С обреченностью

осужденного на казнь она понимала, что сейчас вернется Андрей и

теперь уже ей придется сообщить сыну ужасное известие.

Конвульсия пробежала по ее телу, она судорожно задышала, и у

нее из глаз наконец хлынули слезы, которых она не могла и не

хотела сдерживать.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОБРЕТЕНИЕ И УТРАТА

186

Позже, словно лунатик, Валерия поднялась и стала ходить по

комнате, обхватив себя руками, словно старалась укрыться от

внезапного холода. Однако вся обстановка в этой квартире словно

дышала на нее ледяным холодом. Она подошла к камину, и тут ее

настиг второй приступ судорог. Скорбный вопль вырвался из ее

уст, когда она окончательно поняла, что никогда больше не увидит

свою дочь.

Валерия в отчаянии стала что было сил стучать кулаками о

каминную полку — раз, еще раз... Неожиданным движением она

столкнула рукой часы, что все это время продолжали стоять на

камине. Словно во сне, она смотрела на то, как часы покачнулись и

полетели вниз на пол, перевернувшись в полете... часы, сделанные

Гершлем Рабиновичем из дерева, которое собственноручно

готовил ее Беньямин, ударились об пол...

...Что-то внутри корпуса медным звоном отозвалось на удар.

Корпус распался на части, и из него на пол хлынуло его

содержимое, сверкавшее на солнце, словно драгоценные камни...

Но ничего этого Валерия не видела. Со стоном она схватилась за

голову и провалилась в беспамятство.

сполнив этот тяжкий долг, Сергей возвратился на луг,

Иставший последним пристанищем для его жены и ребенка, и

приготовился сам умереть на их могиле. Он все уже успел

обдумать: он не позволит своей крови запятнать то место, где

нашла свой последний покой Аня. Он только ляжет рядом с ее

могилой, и пусть голод и жажда доделают остальное.

Прошел день... затем еще один, три дня... Голод уже давно

перестал его мучить. Боль запекшихся губ казалась слишком

малым воздаянием, сама смерть — запоздалая и недостаточная

уплата по долгу, который он никогда не сможет возместить.

Он больше не хотел жить.

Поток мыслей, звуков и чувств проносился в его сознании, пока он

лежал в забытьи, отрывочные образы прошедших дней

причудливо, как в калейдоскопе, сменялись тем, что могло быть:

его отец пьет горькую в сумраке одинокой комнаты... Его дед,

сгорбившись, бредет по дороге... Аня, кормящая грудью ребенка...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОБРЕТЕНИЕ И УТРАТА

187

Дети, играющие в парке в Америке...

Затем и непостижимо-таинственные видения поднялись из

сумрачных областей его ума. Он увидел Харона, перевозчика из

страны мертвых, что ждал его на берегу

Стикса, чтобы перевезти через реку в подземное царство. Но у

Сергея не было монетки, чтобы заплатить перевозчику, и он был

обречен вечно странствовать в сумраке вдоль берегов подземной

реки.

Сергей видел эту реку прямо перед собой. Он стоял обнаженным

перед потоком, откуда не было возврата, глядел в черные воды

этой реки, видя только луну и звезды, отражавшиеся в дрожащей

поверхности. Вдруг он понял, что это ему не грезится, что он

действительно каким-то образом словно восстал из мертвых и

теперь стоял на небольшом пригорке на берегу Невы. Он закрыл

глаза, наклонился, и полетел вниз, туда, где были луна и звезды...

С шумным всплеском он оказался в потоке, и шок от холодной

воды заставил его сердце забиться быстрее. Он судорожно

вдохнул, затем глотнул воды, еще... у речной воды была какая-то

удивительная целительная сила. Это мгновение оказалось для него

поистине благодатным. Демон самоистязания оставил его, и он