Путешествие трех королевичей Серендипских [litres]

Выслушав речи владыки и уразумев его нужду, юноши, коим оказал он много учтивостей и почестей, немедля обещали ему отправиться в Индию и не возвращаться больше пред его очи, если не привезут зеркала с собою. Безмерно этим обрадованный, император, дав им в спутники нескольких первейших своих баронов, отправил их в Индию, а после их отбытия, уповая непременно получить зеркало благодаря тонкой проницательности юношей, провождал жизнь самую счастливую; премного наслаждаясь музыкой и песнями, он со всех концов своей страны велел прийти отменнейшим певцам и музыкантам: одаряя их по-королевски, в садах и парках проводя с ними дни напролет, он с бесконечным нетерпением ждал возвращения юношей.

Случилось в те дни, что один купец, оказавшийся там со своими товарами, услышал о великой отраде, которую владыка находит в музыке и песнях, и о больших дарах, какими за них награждает. Имея с собой рабыню несравненной красоты и превосходного искусства во всяком роде музыки, так что она в этом занятии превосходила любого другого, он дал об этом знать императору; тот немедленно его позвал, приказав привести девушку, чье имя было Дилирамма, пред его очи, дабы удостовериться в великих ее дарованиях в музыкальном искусстве, и приказ был исполнен купцом без всякого промедления. Девица, облеченная в подобающие одежды, явилась со своим хозяином пред Берамо. Тот, видя редкостную ее красоту и слыша сладостную ее музыку и пение, был жестоко уязвлен любовью и, отсчитав купцу немалые деньги, купил ее; он облек девушку в богатые и пышные одеяния, воспламененный безмерной страстью, и всякий раз, как бывал свободен от дел государственных, желал пребывать с нею безотлучно.

Однажды случилось ему отправиться с ней вместе на охоту, и встретился им олень; император, обратясь к Дилирамме, сказал:

– Видишь того оленя? Я хочу теперь же поразить его стрелой, но скажи, в какое место мне его уметить: куда ты укажешь, точно туда я его поражу.

Она отвечала ему:

– Сир, я более чем уверена, что вы, будучи превосходным лучником, поразите оленя в любое место, куда ни пожелаете; но если вам угодно, чтобы я указала, какую рану ему нанести, мне было бы отрадно видеть, как вы, уметив этого зверя, пронзили ему ногу и ухо одною стрелою.

Дилирамма просила в уверенности, что это дело невозможное и владыка никак в нем не преуспеет. Но Берамо, наделенный благородным и высоким разумением, обещав немедленно исполнить просьбу девушки, взял в руки самострел[12] и, выстрелив, угодил пулей в ухо оленю. А когда тот от боли начал, как обычно поступают неразумные животные, чесать ухо ногой, владыка, без промедления взяв лук, пустил стрелу и пригвоздил оленю, все еще чесавшемуся, ногу к уху. Все его бароны пришли в бесконечное изумление, усмотрев в этом высокую и тонкую изобретательность Берамо. Он же, с веселым лицом обратясь к девушке, сказал:

– Что скажешь, Дилирамма? Как по-твоему, исполнил я твою просьбу?

Она же, улыбаясь, отвечала так:

– Я уверена, государь, что такой удар, не обмани вы одновременно оленя и меня этим самострелом, никак нельзя было бы совершить: но с помощью обмана, который вы употребили, любой умел бы пригвоздить оленю ногу к уху.

При этих речах император, которому показалось, что она говорила слишком дерзостно и что честь его запятнана, в особенности потому, что ее слышали знатнейшие бароны его двора, хотя и был жестоко поражен любовью, однако же, распаленный внезапным и пламенным гневом, уверившись, что не может иначе восстановить свою честь, приказал своим служителям немедленно раздеть девушку и, связав ей руки за спиной, отвести в лес неподалеку, где бы ночью ее сожрали дикие звери. Слуги, исполнив все без промедления, привели в чащу бедную девушку, полную скорби, и, предав ее на волю зверям, вернулись к императору с известием, что приказ его исполнен без упущений. Услышав это, Берамо, тяжко мучимый любовью и гневом, возвратился, полный скорби и уныния, в город.

Между тем Дилирамма, со связанными руками оставленная в лесу при наступлении ночи, безудержно рыдала и, препоручая себя Богу, озиралась, с какой стороны явится зверь, чтобы ее сожрать. Так шла она и наконец выбралась на проезжую дорогу, и по милости Божией вышло так, что караван купцов, после заката солнца шедший к жилью неподалеку, услыхал плач девушки, находившейся в столь жалостном положении. Самый старый из них, пойдя на голос, приблизился и увидел ее: юная и прекрасная, она внушила ему величайшее сострадание; развязав ей руки и покрыв одеждой, он привел ее с собою в дом, где, вопрошая, кто она и какого рода занятий, как и кем была раздета и связана и по какой причине попала в такую беду и несчастье, ничего другого не мог от нее добиться, как только того, что занятие ее – музыка. Велев хозяину подать лютню и дав ее в руки девушке, он, слыша сладость и изящество ее игры и пения, был поражен; и, плененный ее искусством, принял ее как дочь и увел в свои края.