Путешествие в Сиам

Вот такая ситуация сложилась во дворце, когда Его Величество неожиданно и без предупреждения вернулся в свой дворец, причем в столь невиданно отвратительном расположении духа, что все были в полном недоумении, не знали, как себя вести. Ранее какое-то время я с большим успехом исполняла главную роль в придворном «спектакле», который придумала с самыми добрыми намерениями леди Тхенг. Всякий раз, когда король впадал в ярость и готов был отхлестать плетью или цепью какое-нибудь провинившееся нежное создание из своего гарема, я по тайному знаку главной жены входила к нему с книгой в руке и просила Его Ученое Величество срочно помочь мне разобраться с трудным местом при переводе текста на санскрит, сиамский или английский язык. Смысл этой уловки был до нелепого очевиден, и, должно быть, она удавалась именно в силу своей детской наивности, но, как бы там ни было, та или иная несчастная особа порой избегала вспышки королевского гнева. Изрыгая проклятия и оскорбления, король вдруг резко умолкал и с живым интересом ученого мужа погружался в решение головоломки. Это было комичное зрелище. Я нередко дрожала от страха, опасаясь, что он разгадает мою хитрость, но этого не происходило. Однако после его возвращения из дворца вице-короля даже эта невинная уловка не давала результата. Однажды, когда я решила в очередной раз ею воспользоваться, король повелительным тоном приказал мне удалиться и запретил приходить к нему, пока он сам за мной не пошлет. После этого буквально каждый день одна или несколько обитательниц гарема страдали от его самодурства, жестокости и злобы. Я слышала вздохи и рыдания множества молодых и старых женщин, и все они были уверены, что короля околдовали и он не в себе.

Со времени моего прибытия в Сиам мне приходилось решать немало трудных задач, но этот период стал особым испытанием для моих сил и выносливости, ведь я совмещала обязанности гувернантки и личного секретаря Его Величества. Король превратился в капризного вздорного тирана, которому угодить, казалось, было невозможно. Я не знала, чего ожидать от него в ту или иную минуту. Но он не прекращал своих занятий и особенно усердно продолжал упражняться в переписке на английском языке, что приносило ему успокоение, доставляло удовлетворение и тешило его гордость. Возможно, сторонний наблюдатель получил бы редкое удовольствие, отмечая, как бегло король говорит и пишет на иностранном языке, хоть и не без чудны́х оборотов, – если бы не его капризы, порой до того нелепые, что на них даже обижаться не хотелось. Он сам сочинял письма, подписывал их, скреплял печатью и отправлял личной почтой в Европу, Америку и другие регионы, а спустя несколько месяцев требовал, чтобы я от своего имени написала этим адресатам и сообщила, что указания, изложенные в предыдущем письме, ошибочны, и это моя вина – я неправильно истолковала слова короля, неправильно перевела и т. д., – а у Его Величества ничего подобного и в мыслях не было. Раз или два, понимая, что дело действительно требует объяснения или извинения со стороны Его Величества, я умудрялась составить письмо таким образом, что, не компрометируя короля, сумела нейтрализовать созданные им проблемы. Но я понимала, что долго так продолжаться не может. В те дни, когда готовились к отправке письма за рубеж, я по восемь-десять часов занималась этой деликатной и обременительной работой. И наконец грянула катастрофа.

Король обещал сэру Джону Боурингу, что назначит его полномочным посланником ко двору императора Франции для проведения от имени Сиама переговоров по выработке новых договоров о владениях в Камбодже. Но потом, как всегда, засомневался и передумал, решив направить во Францию сиамское посольство во главе с Его Светлостью Пхра Нан Ваем, ныне известным как Его Превосходительство Чао Пхья Шри Суривонгсе. Как только эта причуда пришла ему в голову, король вызвал меня и невозмутимо велел в письме сэру Джону объяснить суть дела, по возможности сославшись на совет консула королевы Великобритании, а если я чрезмерно щепетильна на этот счет, можно написать, что это я сама дала такой совет, или «что угодно», лишь бы оправдать его решение.

За давностью лет я подзабыла, какие у меня возникли чувства в ответ на столь возмутительное предложение, но прекрасно помню, что наотрез отказалась делать что-то подобное. Потом, видя, как в нем закипает ярость, добавила, что в письме к сэру Джону я готова выразить сожаление от имени Его Величества, но сваливать вину на людей, не имеющих к этому делу никакого отношения, я не стану. Это привело короля в неописуемое бешенство. Имея огромный талант к оскорблениям, он попытался сломить меня угрозами. Но во мне проснулся столь же сильный дух противоречия. Я удалилась из дворца и стала терпеливо ждать дальнейших событий, твердо решив в любом случае не менять своей позиции.