Путешествие в Сиам

– Ни в коем случае, – ответила я, – если это будет просто письмо с выражением добрых пожеланий от имени Вашего Величества.

Я написала письмо и представила ему на утверждение. Он вряд ли был удовлетворен, так как вернул мне письмо, многозначительно хмыкнув, и удалился, чтобы выместить свое недовольство на ком-нибудь, кто не имел к этому делу никакого отношения.

Некоторое время спустя от сэра Джона Боуринга был получен очень любезный, но многозначительный ответ (адресованный особе, с которой Его Величеству «очень трудно»):

КЛЭРМОНТ, ЭКСЕТЕР,

30 июня 1867 г.

ДОРОГАЯ МАДАМ: Ваше письмо от 12 мая требует от меня учтивого ответа. Я абсолютно убежден, что мой давний друг король Сиама ни за что не позволил бы себе проявить пренебрежительное и даже недоброе отношение к моей особе. Надеюсь, мне представится возможность доказать Его Величеству, что я глубоко заинтересован в его благополучии.

Что касается дипломатии при дворах европейских монархов, вполне естественно, что лица, связанные с ними, чувствуют себя более привычно и более способны оказывать на них влияние, нежели чужеземцы из дальних стран, даже самые достойные. И хотя в данном случае решение направить сиамского посла в Париж было продиктовано самыми добрыми намерениями и никак не могло иметь целью досадить мне, нельзя было ожидать, что он сумеет свободно вести переговоры конфиденциального характера так, как смог бы это сделать я, учитывая мой многолетний опыт в государственных делах. Находясь вдали от родины, люди, плохо разбирающиеся в официальных вопросах высокого уровня, нередко берут на себя смелость давать советы, не зная фактических обстоятельств, и допускают очень неблагоразумные высказывания на темы, в отношении которых их мнения ничего не стоят, а их влияние ничтожно.

Относительно оскорбительных действий месье Обарэ [160] могу сказать, что вряд ли его предупредили о предназначавшейся мне миссии и что он, как и другие представители его нации, не очень хотел бы, чтобы император – мой давний знакомый – услышал из моих уст то, что я мог бы сказать. Воля императора – высший закон, и теперь, боюсь, вопрос о Камбодже остался нерешенным. Наверно, было бы лучше, если бы этот вопрос с Его Императорским Величеством обсудил я. Но что было, то прошло. Личное влияние, как Вы понимаете, невозможно передать другому человеку. Но, когда компетентными органами власти мне будут предоставлены определенные полномочия, Его Величество может быть уверенным – и я сам убеждал его в этом, – что я не нанесу ущерба его интересам.

Я благодарен Вам за то, как Вы передали мне любезные слова Его Величества.

Всегда искренне Ваш,

ДЖОН БОУРИНГ

Никто из моих друзей не знал тогда, как тяжело мне было выстоять в тот период в обстановке полного одиночества и отчаяния, под давлением забот, провокаций и страхов, постепенно сгущавшихся вокруг меня.