Путешествие во времени с хомяком

– Какое число? Тридцатое июля, парень. Понедельник, тридцатое июля. А тебе не жарко в пальто? – черенком трубки он указывает на тёплое пальто, которое на мне ещё с ночи. Его голос с шотландским акцентом кажется мне удивительно знакомым.

– Ясно! А, нет, я в порядке, эм… спасибо. Но я имел в виду год. Какой сейчас год?

Глубоко затянувшись трубкой, он улыбается уже во весь рот:

– Год? А, ты меня, наверное, разыгрываешь. Ты поспорил с друзьями, что задашь мне глупый вопрос? – он оглядывается в поисках моих сообщников.

– Нет, честно! Я… я забыл, – запинаясь, говорю я.

Он качает головой и отходит, сунув трубку обратно в рот. Делает несколько шагов, потом оборачивается и бросает через плечо:

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый, приятель, тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый.

Я наблюдаю, как он идёт по улице и сворачивает к дому старого мистера Фрейзера – однажды он посадит перед ним араукарию.

Значит, всё получилось. Она работает.

Машина времени моего папы работает!

И тут я смотрю на часы, и…

Вообще-то я не паникёр, но сейчас, забыв, что меня могут заметить, перебегаю улицу и пулей влетаю в гараж. Я уже на десять минут опаздываю к таксисту. Если я застряну в Кальверкоте посреди ночи и не смогу добраться до дома, то со мной будет покончено раз и навсегда. В том случае, если я вообще смогу вернуться в своё время – но я повторяю про себя, что смогу, смогу, смогу, ведь папина машина времени не подведёт.

Малыша Стоуки и его мамы нигде не видно, и я в секунду спускаюсь вниз за стальную дверь.

Я уже стою в жестяном тазу и готовлюсь нажать «ввод», когда мне в голову приходит идея. Я выуживаю из кармана ключи, нахожу на брелоке флешку и вставляю её в ноутбук. Затем я перетаскиваю папку «Ал» на иконку флешки: открывается окошко копирования – через несколько минут все восемь гигабайтов файлов будут скопированы и сохранены на флешке.

Полоска загрузки медленно движется: осталось четыре минуты. Мои кулаки так сильно сжаты от напряжения, что мне даже больно – лучше засунуть руки в карманы. В кармане я нащупываю плотный пакет для сэндвичей. Я собирался набрать в него земли для заклинания Карли. Конечно, подошла бы любая земля – Карли всё равно не узнает, но я считаю своим долгом сделать это как следует. Я вспоминаю о том, что «точность – это самое важное», да и лучше занять себя, чем нервничать впустую. Я опять выбираюсь из подвала в гараж, а из гаража – на дорожку и там зачерпываю горсть земли.

Через минуту я снова в бункере: сажусь в таз и нажимаю «ввод».

* * *

К счастью, таксист ещё не уехал: он громко храпит, запрокинув назад голову.

Через несколько минут я устраиваюсь на заднем сиденье и запихиваю пакет с землёй в карман – туда же, где… Я ощупываю карман в поисках Алана Ширера. Внутри у меня всё переворачивается: его там нет.

Думай, думай. Он точно был на месте, когда я разговаривал с мистером Фрейзером: я помню, как он шевелился. И он был на месте, когда я проходил в стальную дверь, набрав землю: я придержал карман, чтобы он не выпал.

Значит, он должен быть в подземном бункере.

Ещё несколько минут я в ужасе молчу.

Наконец я говорю водителю:

– Нам нужно вернуться.

Он смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Ты шутишь, сынок, да?

– Я, гм… я кое-что забыл.

Он останавливается на обочине, не глуша двигатель. Поворачивается ко мне и говорит:

– Это будет стоить тебе ещё десятку.

– Но у меня больше нет денег.

– А как же твоя мама? У неё же будет?

– Нет. Она, ммм… – я судорожно придумываю, что сказать, но ничего не приходит в голову, – у неё тоже нет.

Я понимаю: это провал.

Он трогается с места.

– Извини, сынок. Я не езжу бесплатно. Не знаю, что ты там забыл, но заберёшь в другой раз.

Алану Ширеру придётся подождать.

Дома, прежде чем рухнуть в кровать, я смотрю в Интернете: два дня. Это общее мнение насчёт того, сколько может прожить хомяк без еды и воды. (Доктор А. Боргстрём не одобрил бы, знаю.)

Глава 33

День, когда мой папа умер

Я не буду против, если вы пропустите эту часть. Она очень грустная. Но вы не знали моего папу лично, так что, наверное, не расстроитесь слишком сильно.

Дело в том, что большинство детей в наши дни не так часто сталкиваются со смертью людей – по крайней мере, в реальной жизни. Не поймите меня неправильно: я считаю, что это хорошо, – я правда так думаю. Но когда кто-то умирает, мы к этому не готовы. Взять, например, дедушку Байрона: когда он был ребёнком, почти всех его родственников и знакомых – даже мальчика, с которым они вместе играли, – однажды ночью убили. Их убили только за то, что они были не то мусульманами, не то индуистами, не то ещё кем-то таким. Не то чтобы это было в порядке вещей: в то время в Индии шло что-то вроде войны или «общественных беспорядков», но всё же…

Дедушка дедушки Байрона жил вместе с ним и его семьёй. Он умер внезапно – днём на террасе с чашкой чая в руках, – и обнаружил это дедушка Байрон. Папа дедушки дедушки Байрона водил сына посмотреть, как у тюрьмы их города вешают заключённых. Вы можете себе такое представить?