Путешествие вокруг дикой груши

Спору нет, немало было людей, жертвовавших жизнью во имя святого причастия — таинства, называемого у римских католиков евхаристией, у протестантов же вечерей Господней, причем жертвовали зачастую добровольно и с радостью. Ибо людям было небезразлично, причащаться ли под двумя видами — хлеба и вина, либо, как принято у католиков, под одним. Человек — такое животное, которое может поставить идею даже выше собственного физического бытия, хотя на поверку идеи нередко оказываются заблуждениями. Из чего напрямую не следует, что любая идея есть заблуждение, равно как не следует и того, что для доказательства правоты идеи нужно жертвовать жизнью. Тем не менее если представить могилы всех этих людей собранными на одной огромной равнине, то ряды их ушли бы за горизонт.

Однако если мы захотим, как то было обещано, рассказать об Иоганне Бренце — легендарно известном проповеднике городка, славящегося своей солью, то на этих понятиях — святые дары, вечеря Господня, причастие — придется остановиться подробней. Ибо это и впрямь вопрос заковыристый, каким образом хлеб и вино претворяются в тело и кровь Христа. Реально, то есть в буквальном смысле. Что следует понимать таким образом, будто вино в чаше идентично пролитой за нас Его крови, а вкушаемый нами хлеб или облатка идентичны принявшему за нас муки реальному телу, истинной плоти Христовой, или же тело присутствует в хлебе, а кровь в вине через пресуществление, то есть метаморфозу, иначе сказать, превращение. Понятие метаморфозы уходит корнями в глубокую древность. Причем не только у Овидия, но уже и раньше, в мифологических сюжетах, столь мастерски собранных и послойно, сообразно с их древностью систематизированных Каро-ем Керени, под метаморфозой понималось изменение физической формы объекта; способность субстанций при известных условиях отбрасывать свои физические и химические свойства, как бы переступать через самих себя и свободно и беспрепятственно перетекать друг в друга. И тогда станут проницаемыми для духа границы между органическим и неорганическим, между животным и человеческим, и станут мужчина и женщина одним, и не будет раба и свободного, иными словами, не будет ограничений по признаку пола и политической принадлежности, а все до единого будут равными. И если мир — одно, то множественность и многообразие лежат не только вовне, но вместе с тем и внутри его, и да будет по этой причине дозволено части ощущать себя целым, то есть самой представлять творение как бессмертное целое.

Испокон веку хотя бы в виде мечты, догадки, радостного сопереживания люди осознавали всю восхитительную совокупность этих вопросов, и поэтому частные, но взаимоувязанные идеи, входящие в эту совокупность, вместе с конкретными представлениями и догадками, мечтами и устремлениями буквально пронизывают Ветхий Завет, греческую мифологию и, благодаря усердию раннесредневековых монахов, увековечивших письменное наследие античности, — всю весьма уважаемую историю христианской церкви. Хотя нельзя исключить и такой возможности, а если нельзя, то и не будем ее исключать, что в ходе еженедельно повторяющегося обряда Христос не присутствует напрямую и не является нам в результате метаморфозы, а мы принимаем кровь и тело Его символически. То есть вино остается вином, хлеб — хлебом, а пролитая за нас кровь и принявшее муки тело — статья особая. Выражаясь более прозаически, мы следуем Христу, и даже не Христу, а множеству генетически и культурно наследуемых представлений, уже не посредством заклания наших ближних или животных и даже не через участвующие в превращении девоционалии, то есть предметы культа, не через пожертвования и обеты, но символически. Так что мы понимаем, как не понять, Иоганна Бренца, магистра философских наук, который достигнет затем и докторской степени, в его стремлении как можно дальше продвинуться в постижении сути вещей, для чего он и приступил к изучению теологии в Гейдельберге, когда в город сей, на весь мир знаменитый своей ученостью, для участия в публичных академических прениях прибыл Мартин Лютер. Нам известно доподлинно, что событие это, ставшее поворотным моментом в жизни Иоганна Бренца, имело место 26 апреля 1518 года. Этот день знаменателен был еще тем, что именно тогда Лютер впервые огласил свои знаменитые тезисы с критикой церкви в публичной дискуссии за пределами Виттенбергского университета. Магистра Бренца и его товарищей по университету идеи Лютера привели в такой восторг, что после диспута они тут же отправились на временную квартиру профессора, дабы продолжить беседу. И продолжали ее на другой, и на третий день, и, можно сказать, всю жизнь.