Путешествия англичанина по России, Крыму, Кавказу и Грузии в XIX веке

Окрестности Умани были настолько лишены леса и романтичной красоты, что мы не могли себе представить, где находится Софиевка. При нашем приближении к ней открылась лесистая лощина, где мы впоследствии обнаружили сады, украшенные широкими аллеями, террасами, беседками, цветниками и статуями, с каналом между холмами, покрытыми камнями, по которым время от времени катились пенящиеся струи воды.

На почти безграничной равнине открывались величественные природные пейзажи, поэтому не стоит удивляться, что русские и поляки говорили о Софиевке как о заколдованном месте и как о редкости на земле славян. Хотя мы были очень довольны, но все же почувствовали небольшое разочарование, так как наши ожидания были слишком завышенными из-за рассказов наших друзей, а также из-за стихотворения Трембецкого под названием «Софиевка». Сады оказались не настолько большими, чтобы называть их великими, каскады можно было увидеть только тогда, когда открывался шлюз и впускалась вода с более высокой плотины. Никакое описание не может сравниться с изяществом, гармонией и величием природного пейзажа. Тем не менее следует признать, что Софиевка – очаровательное место. Красота природы в сочетании с музыкой военного оркестра и тишиной восхитительного вечера вызвали у нас чувства гармонии и покоя.

Софиевка была подходящим местом для такого созерцательного поэта, как Трембецкий, который здесь провел последние годы жизни в «созерцании человеческого существования», воплощая свои мысли в «простых и плавных стихах – очарование в высокой степени, присущее его романтической поэзии». Поэма «Софиевка» была переведена на французский язык графом де Лагардом, великолепно напечатана в Риме с польским оригиналом и украшена великолепными видами садов. Ранние годы Трембецкий провел в преклонении перед великими, кому он расточал незаслуженные похвалы, облаченные в одежды чарующих стихов. Оказавшись по воле судьбы в богатой обстановке и среди великолепной природы, соответствующих страстям его сердца, можно было бы предположить, что он был счастливым человеком. Но, как и у многих других, в нем сочетались поэтический талант, особая чувствительность и болезненное телосложение. Последний этап жизни он провел в уединении и мизантропии. Его единственным спутником был мальчик-казачок, с кем он играл в шахматы и кто подбадривал его песнями под аккомпанемент торбана, своего рода древнего украинского инструмента, похожего на гитару. Летом в комнате, где он жил, ласточки и воробьи безмятежно вили свои гнезда, и говорят, что их гостеприимный хозяин знал генеалогию своих пернатых обитателей.

В заключение можно отметить, что графиня Потоцкая недавно умерла, путешествуя по Польше или Германии, и имущество, которое она оставила, переходит в собственность двум ее сыновьям и двум дочерям.

Когда мы приготовились выехать из Умани, лошадей не прислали в соответствии с договоренностью, и я был вынужден искать их. Владелец-еврей отказался дать их, пока не получит всю плату за проезд заранее. Насмотревшись на еврейское коварство, мы отказались отдать всю сумму и предложили часть денег. Он отказался и забрал лошадей. До этого мы познакомились с городничим – греком, давно проживавшим в России, и теперь, хотя было уже поздно вечером, я пошел к нему домой и пожаловался на еврея. Был немедленно послан приказ запрячь лошадей, что было неохотно выполнено, и в середине ночи мы покинули город, ехали всю ночь и утром 24 апреля прибыли в Головинскую, расстояние составляло почти сорок верст. При свете луны мы могли видеть красивую и разнообразную природу, но не такую прекрасную, какую мы проезжали два дня назад.

Головинская – убогая деревня, почти полностью населенная евреями, чей внешний вид и рваная одежда свидетельствовали о бедности и нужде. Мы намеревались остаться здесь только на завтрак, но нас задержала на полдня глупость русского кузнеца, который взялся закрепить разболтавшееся кольцо в одном колесе экипажа. Он взял колесо с собой, но вместо того, чтобы закрепить кольцо, испортил его. Затем он сделал новое кольцо, которое оказалось слишком маленьким, и, распиливая дерево, чтобы пропустить второе, он сделал отверстие слишком большим. Дефект он исправил паклей и сделал клейстер из земли и дегтя, чем и заделал дырки и замазал все дефекты. Мы заплатили ему за труды и от души посмеялись над его изобретательностью.