Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

Upon inquiry I was told, "that their names were to be found on no record, except a few of them, whom history has represented as the vilest of rogues and traitors."	Однако мне ответили, что имена их невозможно найти в архивах, за исключением немногих, которых история изобразила отъявленнейшими мошенниками и предателями.
As to the rest, I had never once heard of them.	Об остальных мне никогда не приходилось слышать ни слова.
They all appeared with dejected looks, and in the meanest habit; most of them telling me, "they died in poverty and disgrace, and the rest on a scaffold or a gibbet."	Все они появились передо мной с удрученным видом и в очень худом платье, заявляя в большинстве случаев, что умерли от нищеты и немилости, иногда даже на эшафоте или на виселице.
Among others, there was one person, whose case appeared a little singular.	Среди них находился человек, судьба которого показалась мне исключительной.
He had a youth about eighteen years old standing by his side.	Подле него стоял восемнадцатилетний юноша.
He told me, "he had for many years been commander of a ship; and in the sea fight at Actium had the good fortune to break through the enemy's great line of battle, sink three of their capital ships, and take a fourth, which was the sole cause of Antony's flight, and of the victory that ensued; that the youth standing by him, his only son, was killed in the action."	Человек этот сказал мне, что много лет он командовал кораблем, и в морском сражении при Акциуме[129] счастливая судьба помогла ему пробиться сквозь ряды неприятельского флота и потопить три первоклассных неприятельских корабля, а четвертый захватить в плен, что было единственной причиной бегства Антония и последовавшей затем победы; юноша же, стоявший подле него, был его единственный сын, убитый в этом сражении.
He added, "that upon the confidence of some merit, the war being at an end, he went to Rome, and solicited at the court of Augustus to be preferred to a greater ship, whose commander had been killed; but, without any regard to his pretensions, it was given to a boy who had never seen the sea, the son of Libertina, who waited on one of the emperor's mistresses.	Он прибавил, что в сознании своих заслуг он явился по окончании войны в Рим ко двору Августа с просьбой назначить его командиром большого корабля, капитан которого был убит; но ходатайство его было оставлено без внимания, и командование кораблем было поручено юноше, никогда не видевшему моря, сыну либертины[130], служанки одной из любовниц императора.
Returning back to his own vessel, he was charged with neglect of duty, and the ship given to a favourite page of Publicola, the vice-admiral; whereupon he retired to a poor farm at a great distance from Rome, and there ended his life."	По возвращении на свой корабль достойный человек был обвинен в нерадивом исполнении служебных обязанностей, и его судно передано одному пажу, фавориту вице-адмирала Публиколы[131]; после этого он удалился на бедную ферму, вдали от Рима, где и окончил свою жизнь.
I was so curious to know the truth of this story, that I desired Agrippa might be called, who was admiral in that fight.	Мне так хотелось узнать, насколько справедлива эта история, что я попросил вызвать Агриппу[132], который командовал римским флотом в сражении при Акциуме.
He appeared, and confirmed the whole account: but with much more advantage to the captain, whose modesty had extenuated or concealed a great part of his merit.	Явившийся Агриппа подтвердил справедливость рассказа и добавил к нему много подробностей в пользу капитана, из скромности преуменьшившего или утаившего большую часть своих заслуг в этом деле.