Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

The two gentlemen, and some others, were so generous and kind as to furnish me with provisions, and see me on board.	Два моих друга и еще несколько лиц были настолько любезны, что снабдили меня провизией и проводили на корабль.
I was a month in this voyage.	Я провел в дороге месяц.
We had one violent storm, and were under a necessity of steering westward to get into the trade wind, which holds for above sixty leagues.	Мы перенесли сильную бурю и вынуждены были взять курс на запад, чтобы достигнуть области пассатных ветров, дующих здесь на пространстве около шестидесяти лиг.
On the 21st of April, 1708, we sailed into the river of Clumegnig, which is a seaport town, at the south-east point of Luggnagg.	21 апреля 1708 года[134] мы вошли в реку Клюмегниг, устье которой служит морским портом, расположенным на юго-восточной оконечности Лаггнегга.
We cast anchor within a league of the town, and made a signal for a pilot.	Мы бросили якорь на расстоянии одной лиги от города и потребовали сигналом лоцмана.
Two of them came on board in less than half an hour, by whom we were guided between certain shoals and rocks, which are very dangerous in the passage, to a large basin, where a fleet may ride in safety within a cable's length of the town-wall.	Менее чем через полчаса к нам на борт взошли два лоцмана и провели нас между рифами и скалами по очень опасному проходу в большую бухту, где корабли могли стоять в совершенной безопасности на расстоянии одного кабельтова от городской стены.
Some of our sailors, whether out of treachery or inadvertence, had informed the pilots "that I was a stranger, and great traveller;" whereof these gave notice to a custom-house officer, by whom I was examined very strictly upon my landing.	Некоторые из наших матросов, со злым ли умыслом или по оплошности, рассказали лоцманам, что у них на корабле есть иностранец, знаменитый путешественник. Последние сообщили об этом таможенному чиновнику, который подверг меня тщательному досмотру, когда я вышел на берег.
This officer spoke to me in the language of Balnibarbi, which, by the force of much commerce, is generally understood in that town, especially by seamen and those employed in the customs.	Он говорил со мной на языке бальнибарби, который благодаря оживленной торговле хорошо известен в этом городе, особенно между моряками и служащими в таможне.
I gave him a short account of some particulars, and made my story as plausible and consistent as I could; but I thought it necessary to disguise my country, and call myself a Hollander; because my intentions were for Japan, and I knew the Dutch were the only Europeans permitted to enter into that kingdom.	Я вкратце рассказал ему некоторые из моих приключений, стараясь придать рассказу возможно больше правдоподобия и связности. Однако я счел необходимым скрыть мою национальность и назвался голландцем, так как у меня было намерение отправиться в Японию, куда, как известно, из всех европейцев открыт доступ только голландцам[135].
I therefore told the officer, "that having been shipwrecked on the coast of Balnibarbi, and cast on a rock, I was received up into Laputa, or the flying island (of which he had often heard), and was now endeavouring to get to Japan, whence I might find a convenience of returning to my own country."	Поэтому я сказал таможенному чиновнику, что, потерпев кораблекрушение у берегов Бальнибарби и будучи выброшен на скалу, я был поднят на Лапуту, или Летучий Остров (о котором таможеннику часто приходилось слышать), а теперь пытаюсь добраться до Японии, откуда мне может представиться случай возвратиться на родину.