Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

Nay, sometimes the floor is strewed with dust on purpose, when the person to be admitted happens to have powerful enemies at court; and I have seen a great lord with his mouth so crammed, that when he had crept to the proper distance from the throne; he was not able to speak a word.	Больше того: пол иногда нарочно посыпают пылью, если лицо, удостоившееся высочайшей аудиенции, имеет много могущественных врагов при дворе. Мне самому случилось раз видеть одного важного сановника, у которого рот до такой степени был набит пылью, что, подползя к трону на надлежащее расстояние, он неспособен был вымолвить ни слова.
Neither is there any remedy; because it is capital for those, who receive an audience to spit or wipe their mouths in his majesty's presence.	И ничем от этого не избавиться, так как плевать и вытирать рот во время аудиенции в присутствии его величества считается тяжким преступлением.
There is indeed another custom, which I cannot altogether approve of: when the king has a mind to put any of his nobles to death in a gentle indulgent manner, he commands the floor to be strewed with a certain brown powder of a deadly composition, which being licked up, infallibly kills him in twenty-four hours.	При этом дворе существует еще один обычай, к которому я отношусь с крайним неодобрением. Когда король желает мягким и милостивым образом казнить кого-нибудь из сановников, он повелевает посыпать пол особым ядовитым коричневым порошком, полизав который, приговоренный умирает в течение двадцати четырех часов.
But in justice to this prince's great clemency, and the care he has of his subjects' lives (wherein it were much to be wished that the Monarchs of Europe would imitate him), it must be mentioned for his honour, that strict orders are given to have the infected parts of the floor well washed after every such execution, which, if his domestics neglect, they are in danger of incurring his royal displeasure.	Впрочем, следует отдать должное великому милосердию этого монарха и его попечению о жизни подданных (в этом отношении европейским монархам не мешало бы подражать ему) и к чести его сказать, что после каждой такой казни отдает строгий приказ начисто вымыть пол в аудиенц-зале, и в случае небрежного исполнения этого приказа слугам угрожает опасность навлечь на себя немилость монарха.
I myself heard him give directions, that one of his pages should be whipped, whose turn it was to give notice about washing the floor after an execution, but maliciously had omitted it; by which neglect a young lord of great hopes, coming to an audience, was unfortunately poisoned, although the king at that time had no design against his life.	Я сам слышал, как его величество давал распоряжение отстегать плетьми одного пажа за то, что тот, несмотря на свою очередь, злонамеренно пренебрег своей обязанностью и не позаботился об очистке пола после казни; благодаря этой небрежности был отравлен явившийся на аудиенцию молодой, подававший большие надежды вельможа, хотя король в то время вовсе не имел намерения лишить его жизни.
But this good prince was so gracious as to forgive the poor page his whipping, upon promise that he would do so no more, without special orders.	Однако добрый монарх был настолько милостив, что освободил пажа от порки, после того как тот пообещал, что больше не будет так поступать без специального распоряжения короля.
To return from this digression. When I had crept within four yards of the throne, I raised myself gently upon my knees, and then striking my forehead seven times against the ground, I pronounced the following words, as they had been taught me the night before, Inckpling gloffthrobb squut serummblhiop mlashnalt zwin tnodbalkuffh slhiophad gurdlubh asht.	Возвратимся, однако, к нашему повествованию: когда я дополз ярда на четыре до трона, я осторожно стал на колени и, стукнув семь раз лбом о пол, произнес следующие слова, заученные мною накануне: "Икплинг глоффзсроб сквутсеромм блиоп мляшнальт звин тнодбокеф слиофед гардлеб ашт!"