Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

My horror and astonishment are not to be described, when I observed in this abominable animal, a perfect human figure: the face of it indeed was flat and broad, the nose depressed, the lips large, and the mouth wide; but these differences are common to all savage nations, where the lineaments of the countenance are distorted, by the natives suffering their infants to lie grovelling on the earth, or by carrying them on their backs, nuzzling with their face against the mothers' shoulders.	Невозможно описать ужас и удивление, овладевшие мной, когда я заметил, что это отвратительное животное по своему строению в точности напоминает человека. Правда, лицо у него было плоское и широкое, нос приплюснутый, губы толстые и рот огромный, но эти особенности свойственны всем вообще дикарям, потому что матери кладут своих детей ничком на землю и таскают их за спиной, отчего ребенок постоянно тыкается носом о плечи матери.
The fore-feet of the Yahoo differed from my hands in nothing else but the length of the nails, the coarseness and brownness of the palms, and the hairiness on the backs.	Передние лапы еху отличались от моих рук только длиной ногтей, загрубелостью и коричневым цветом ладоней да тем, что их тыльная сторона была покрыта волосами.
There was the same resemblance between our feet, with the same differences; which I knew very well, though the horses did not, because of my shoes and stockings; the same in every part of our bodies except as to hairiness and colour, which I have already described.	Такое же сходство и такие же различия существовали и между нашими ногами; я сразу понял это, хотя лошади и не могли ничего заметить, так как на мне были чулки и башмаки; то же надо сказать и относительно всего тела вообще, исключая только цвет кожи и волос, что было уже описано мною выше.
The great difficulty that seemed to stick with the two horses, was to see the rest of my body so very different from that of a Yahoo, for which I was obliged to my clothes, whereof they had no conception.	Но обеих лошадей повергало, по-видимому, в большое недоумение то обстоятельство, что благодаря платью, о котором они не имели никакого понятия, все остальные части моего тела сильно отличались от тела еху.
The sorrel nag offered me a root, which he held (after their manner, as we shall describe in its proper place) between his hoof and pastern; I took it in my hand, and, having smelt it, returned it to him again as civilly as I could. He brought out of the Yahoos' kennel a piece of ass's flesh; but it smelt so offensively that I turned from it with loathing: he then threw it to the Yahoo, by whom it was greedily devoured.	Гнедой лошак подал мне какой-то корень, взяв его между копытом и бабкой (каким образом они это делают, будет описано в своем месте), я взял его и, понюхав, самым вежливым образом возвратил ему; тогда он принес из хлева еху кусок ослиного мяса, но от него шел такой противный запах, что я с омерзением отвернулся; лошак бросил мясо еху, и животное с жадностью сожрало его.
He afterwards showed me a wisp of hay, and a fetlock full of oats; but I shook my head, to signify that neither of these were food for me.	Потом он показал мне охапку сена и полный гарнец овса; но я покачал головою, давая понять, что ни то, ни другое не годится мне в пищу.
And indeed I now apprehended that I must absolutely starve, if I did not get to some of my own species; for as to those filthy Yahoos, although there were few greater lovers of mankind at that time than myself, yet I confess I never saw any sensitive being so detestable on all accounts; and the more I came near them the more hateful they grew, while I stayed in that country.	Тут я испугался, что мне придется умереть с голоду, если я не встречу здесь человека, подобного мне; что же касается трех гнусных еху, то хотя мало найдется больших поклонников рода человеческого, чем я был в ту пору, но, признаюсь, никогда я не видел столь отвратительных во всех отношениях одушевленных существ; и чем ближе я с ними знакомился во время моего пребывания в этой стране, тем более усиливалась моя ненависть к ним.