Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

But as those countries which I have described do not appear to have any desire of being conquered and enslaved, murdered or driven out by colonies, nor abound either in gold, silver, sugar, or tobacco, I did humbly conceive, they were by no means proper objects of our zeal, our valour, or our interest.	Но так как население описанных мной стран, по-видимому, не имеет никакого желания быть завоеванным, обращенным в рабство, истребленным или изгнанным колонистами и так как сами эти страны не изобилуют ни золотом, ни серебром, ни сахаром, ни табаком, то, по скромному моему мнению, они являются весьма мало подходящими объектами для нашего рвения, нашей доблести и наших интересов.
However, if those whom it more concerns think fit to be of another opinion, I am ready to depose, when I shall be lawfully called, that no European did ever visit those countries before me. I mean, if the inhabitants ought to be believed, unless a dispute may arise concerning the two Yahoos, said to have been seen many years ago upon a mountain in Houyhnhnmland. But, as to the formality of taking possession in my sovereign's name, it never came once into my thoughts; and if it had, yet, as my affairs then stood, I should perhaps, in point of prudence and self-preservation, have put it off to a better opportunity.	Однако, если те, кого это ближе касается, считают нужным держаться другого мнения, то я готов засвидетельствовать под присягой, когда я буду призван к тому законом, что ни один европеец не посещал этих стран до меня, поскольку, по крайней мере, можно доверять показаниям туземцев; спор может возникнуть лишь по отношению к двум еху, которых, по преданию, видели много веков тому назад на одной горе в Гуигнгнмии и от которых, по тому же преданию, произошел весь род этих гнусных скотов; эти двое еху были, должно быть, англичане, как я очень склонен подозревать на основании черт лица их потомства, хотя и очень обезображенных.
Having thus answered the only objection that can ever be raised against me as a traveller, I here take a final leave of all my courteous readers, and return to enjoy my own speculations in my little garden at Redriff; to apply those excellent lessons of virtue which I learned among the Houyhnhnms; to instruct the Yahoos of my own family, is far as I shall find them docible animals; to behold my figure often in a glass, and thus, if possible, habituate myself by time to tolerate the sight of a human creature; to lament the brutality to Houyhnhnms in my own country, but always treat their persons with respect, for the sake of my noble master, his family, his friends, and the whole Houyhnhnm race, whom these of ours have the honour to resemble in all their lineaments, however their intellectuals came to degenerate.	Но насколько факт этот может быть доказательным, - предоставляю судить знатокам колониальных законов [163]. Что же касается формального завладения открытыми странами именем моего государя, то такая мысль никогда не приходила мне в голову; да если бы и пришла, то, принимая во внимание мое тогдашнее положение, я, пожалуй, поступил бы благоразумно и предусмотрительно, отложив осуществление этой формальности до более благоприятного случая. Ответив, таким образом, на единственный упрек, который можно было бы сделать мне как путешественнику, я окончательно прощаюсь со всеми моими любезными читателями и удаляюсь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике превосходные уроки добродетели, преподанные мне гуигнгнмами, просвещать еху моей семьи, насколько эти животные вообще поддаются воспитанию, почаще смотреть на свое отражение в зеркале и, таким образом, если возможно, постепенно приучить себя выносить вид человека; сокрушаться о дикости гуигнгнмов на моей родине, но всегда относиться к их личности с уважением ради моего благородного хозяина, его семьи, друзей и всего рода гуигнгнмов, на которых наши лошади имеют честь походить по своему строению, значительно уступая им по своим умственным способностям.