Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

I made bold to tell her majesty, "that I owed no other obligation to my late master, than his not dashing out the brains of a poor harmless creature, found by chance in his fields: which obligation was amply recompensed, by the gain he had made in showing me through half the kingdom, and the price he had now sold me for. That the life I had since led was laborious enough to kill an animal of ten times my strength. That my health was much impaired, by the continual drudgery of entertaining the rabble every hour of the day; and that, if my master had not thought my life in danger, her majesty would not have got so cheap a bargain.	Я взял на себя смелость ответить ее величеству, что я обязан этому человеку только тем, что мне, бедному, безобидному созданию, не размозжили голову, когда случайно нашли на его поле; что я с избытком вознаградил фермера за это одолжение теми деньгами, которые он выручил, показав меня едва ли не половине королевства, и которые получил сейчас, продав меня; что, находясь у него, я влачил самое тяжелое существование, которое едва ли вынесло бы животное, сильнейшее меня в десять раз; что мое здоровье очень подорвано непрерывной повинностью забавлять зевак с утра до ночи и что если бы фермер не считал мою жизнь в опасности, то ее величество не приобрела бы меня за такую дешевую цену.
But as I was out of all fear of being ill-treated under the protection of so great and good an empress, the ornament of nature, the darling of the world, the delight of her subjects, the phoenix of the creation, so I hoped my late master's apprehensions would appear to be groundless; for I already found my spirits revive, by the influence of her most august presence."	Но так как теперь мне нечего страшиться дурного обращения под покровительством столь великой и милостивой государыни, украшения природы, любви вселенной, услады своих подданных, феникса творения, то я надеюсь, что опасения моего бывшего хозяина окажутся неосновательны, потому что я уже чувствую восстановление душевных сил под влиянием августейшего присутствия ее величества[61].
This was the sum of my speech, delivered with great improprieties and hesitation.	Такова была в общих чертах моя речь, произнесенная очень нескладно и с большими запинками.
The latter part was altogether framed in the style peculiar to that people, whereof I learned some phrases from Glumdalclitch, while she was carrying me to court.	Последняя часть этой речи была составлена в принятом здесь стиле, с которым познакомила меня Глюмдальклич, научив нескольким фразам по дороге во дворец.
The queen, giving great allowance for my defectiveness in speaking, was, however, surprised at so much wit and good sense in so diminutive an animal.	Королева, отнесясь весьма снисходительно к моему недостаточному знанию языка, была поражена тем, что нашла в таком маленьком создании столько ума и здравого смысла.
She took me in her own hand, and carried me to the king, who was then retired to his cabinet.	Она взяла меня в руку и понесла к королю, находившемуся тогда в своем кабинете.
His majesty, a prince of much gravity and austere countenance, not well observing my shape at first view, asked the queen after a cold manner "how long it was since she grew fond of a splacnuck?" for such it seems he took me to be, as I lay upon my breast in her majesty's right hand.	Его величество, государь важный и суровый, не рассмотрев меня хорошенько с первого взгляда, холодно спросил королеву, с каких это пор она пристрастилась к сплекнокам; ибо он, по-видимому, принял меня за это животное, когда я лежал ничком на правой руке ее величества.