Путешествия Лейлы

Давид исчез на пару дней, а потом пригласил ее на ужин в новую пиццерию у моря, о которой слышал много хорошего. Лейла терпеть не могла итальянскую кухню, тем более пиццу, но не стала предлагать другое место с нормальной, здоровой едой. То ли надоело сидеть дома, то ли соскучилась по другу и их разговорам. Встретиться договорились уже в ресторанчике: Давид был в Хайфе проездом и без машины, да и жили они в разных направлениях от набережной. Только Лейла все равно грустила по дороге на ужин, что тот не догадался хотя бы раз предложить заехать за ней, пусть и на такси. Ханна вот почти всегда забирала подругу сама. «Впрочем, все эти гендерные стереотипы … да и кто знает, как у них там принято в Африке», – успокаивала себя Лейла.

Приехала минут на пятнадцать позже, много, учитывая, что пробок здесь не бывает, а жила она недалеко. Лейла злилась на себя, что в который раз опаздывает. Быстро идя от такси, запыхавшись, увидела Давида почему-то у входа, а не внутри, как договаривались, да еще и с небольшой корзиной роз.

– А это что? – сбавила скорость Лейла.

– Тебе, – ответил Давид.

– А, ну окей, спасибо, – протянула было руки к цветам, но пожала плечами и жестом позвала друга в кафе, – идем. Я потом их возьму, ладно?

Было непонятно, с чего он принес эти белые розочки, но хорошо, что они были хотя бы в удобной корзине. Правда, Давид забронировал столик на террасе, и ветер легко мог сдуть цветы, пришлось отдавать их на хранение официанту. Пока они ели за столиком какую-то дикую смесь из соленой рыбы, каперсов и сыра на тесте, разговор толком не клеился. Лейла отчего-то нервничала и молча жевала пиццу. Отсюда открывался неплохой вид на море, но от промозглого воздуха не спасали даже пледы, которые принес официант. В середине ужина они почти одновременно предложили друг другу перейти внутрь, и это был первый живой разговор за вечер. Их посадили в зале, но там было душно и громко играла музыка. Решили даже отказаться от десертов и чая, которые заказали еще в начале.

Лейле хотелось теперь погулять вдоль берега: волны были на редкость большими в этот вечер, и там, в отличие от зала, должно было хорошо дышаться. Они опять взяли пледы у официанта и вышли. Штормовое море впечатляло, только ветер пронизывал, и друзья почти сразу повернули обратно. В ресторане все же попросили чаю, перекрикивая музыку, обсудили холодную для Востока зиму. Давид рассказал, что на юге Африки сейчас лето и хорошо, пусть и жарковато, а зима, наоборот, бывает с июня по август. Лейла подумала сначала, что опять что-то недопоняла, но потом вспомнила: его страна ниже экватора. Так же и в Австралии с Новой Зеландией.

Попрощались и разъехались по домам. Цветы забрать у официанта забыли.

* * *

Расписание Ханны стало свободнее, и они снова выбирались на мероприятия и прогулки втроем. Лейла наслаждалась обществом друзей, любила время, проведенное с ними, и праздную жизнь Хайфы. Без низкого смеха и доброты Давида, ровно как и без лекций Ханны обо всем на свете, от строения Вселенной до структуры кожи, она уже с трудом представляла себя. Хотя совсем недавно так же думала про доктора Даниэля, который теперь то ли игнорировал ее, то ли правда все еще оставался в Европе.

Неуютно делалось, только если вспоминала тот странный расистский концерт или выставку Ади. И все чаще одолевали сомнения по поводу характера отношений между ней, Ханной и Давидом. То ли они просто дружат, то ли у нее, точнее, у той, другой Лейлы, раньше было что-то с Давидом, то ли это нечто уже случилось или только назревало между ним и Ханной. Последний вариант казался наиболее вероятным: Ханна была до того безупречна, что Лейла и сама могла легко в нее влюбиться. Иногда думала, хорошо бы им сойтись, Ханне и Давиду: до того оба идеальные, так подходят друг другу.

И Лейла не знала прошлого. Может, у них и правда было что-то с Давидом, а Ханна не была в курсе («Вроде нет» – так подруга ответила, когда Давид был еще лишь фотографией). Но что, если они всегда просто близко дружили – Давид и не она, а та, другая Лейла из этого мира. Тогда она могла испортить чужую крепкую дружбу какой-то глупой влюбленностью. Даже нет, вовсе и не влюбленностью, или все же да …

Что-то такое Давид вызывал в ней: и сильную радость, и страх, будто она снова неуверенный подросток, стоит внутри рентген-сканера в аэропорту, предвкушая полет в свою первую далекую Америку. А ее видно всю до скелета, внутренних органов и любой мелочи, забытой в джинсах год назад. Но показать интерес самой было неправильно, по крайней мере, в тех местах, откуда она была родом, да и все так запутано. Любые намеки с его стороны, которые иногда вроде и возникали, Лейла сворачивала. Они были настолько неявными, что она сомневалась, не додумывает ли. К тому же Давид скоро уезжал домой в затерянную где-то полусказочную Радейжу, что ему вообще может быть от нее нужно?