Путешествия Лейлы

Наступил прощальный вечер. Давид, Ханна и Лейла встретились у входа в гостиницу, в баре которой проходила джазовая вечеринка. Лейла почти весь вечер просидела с одной, потом другой «Маргаритой» в руках, слизывала кристаллики соли с краев бокала. Она знала, что мужчины часто воспринимали это неоднозначно, может, поэтому и выбрала этот коктейль. В остальном вела себя с Давидом отстраненно, хотя и улыбалась, и отвечала на вопросы. Много танцевала. Закрывала глаза, окунаясь в музыку, двигалась в такт. Лет до двадцати семи Лейла стеснялась танцевать, но потом решила, что даже если совсем этого не умеет, это не повод не танцевать никогда в жизни. Странно, но с тех пор многие делали комплименты ее движениям. И в этот вечер какие-то мужчины время от времени подходили с улыбкой, пытаясь закружить ее в танце, и Давид тоже.

Лейла наслаждалась живой музыкой, собой, вечером, вот только внутри покалывало, если видела Давида в танце с Ханной. А наутро он уплывал. В какой-то момент Лейла почувствовала себя брошенной и ненужной, захотелось домой. Попрощалась с друзьями, крепко обняла Давида, процедила, что будет скучать, и уехала.

Проснулась рано с утра, они договорились с Ханной проводить друга на пристани. Даже шутили, что напекут ему в дорогу всякого. Лейла уже накрасилась и оделась, но долго не могла подобрать шарфик к платью. На фоне элегантной подруги все равно будет выглядеть нелепо. В голове возникли Давид и Ханна, как они вчера остались вдвоем на танцполе, как много все пили, как улыбался на прощание Давид. Когда Лейла уехала, им никто уже не мешал, наверняка все закончилось дома у Ханны или в гостинице Давида. Прокручивая эту мысль в пятый или шестой раз, Лейла уже стягивала с себя шарфик, потом узкое платье. Вернулась в пижаму и нырнула под темное одеяло.

Вскоре услышала телефонный звонок.

– Лейла! – кричал голос Ханны в трубке.

– Хеллоу, – спросонья.

– Ты где была? Где тебя носило все утро?

– Эм-м, спала.

– Ну как же так! Мы, как идиоты, стояли на пристани, все высматривали тебя в толпе. Знаешь, как Давид ждал? – громко вдавила слово «как» Ханна, не склонная обычно к мелодраматичности.

– А он что, уже уплыл?

– Разумеется, не с пристани же я тебе звоню.

– Извини, я лайк … немного плоха, давай позже поболтаем? – тихо ответила Лейла и не преувеличивала. Плечи, ноги, спина ломились от невероятной усталости. Она вернулась в кровать.

Проснулась уже к вечеру и в тревоге. Видела сны – не сны, обрывки какие-то.

Лежу в белой команате, тоже в клинике, но совсем другой, не как в пустыне. Все размытое, свистит, выдыхает тяжело. Пиликанье, гомон. Вокруг движения, голоса. Только понять бы, кто там, есть ли опасность. Но никак. Не могу пошевелиться.

Обрадовалась, когда очнулась уже в знакомой до мелочей спальне в Хайфе.

Глава 4

После отъезда Давида она целую неделю просидела дома и никого не видела, даже Ханну. Идею непременно сделать что-то с Ади пока оставила, слишком объемной и размытой та стала казаться. Дни заполнились книгами о работе мозга, эзотерике и осознанных сновидениях. Лейла вдавливала чтение в каждый свой день, и поначалу занятие казалось важным, она давно хотела изучить эти темы и откладывала. Но с каждой страницей понимала только, что никакого дома и своего мира ей так не найти. Все утрачивало смысл, делалось только отражением, повторением чего-то уже много раз виденного и слышанного.

Точно как в душном Дубае после штормового августовского Эдинбурга, после замков, туманов и хаггиса, блюда из рубленых внутренностей барашка в желудке или кишке. Лейла долго посмеивалась после, думая о бренде подгузников и его маркетологах и пиарщиках, видимо имевших за что-то зуб на шотландцев. В Эдинбурге она забрела и на подземную улицу XVII века, тупик Мэри Кинг. При очередной надстройке города целый квартал с его двух– и трехэтажными домами законсервировали под землей, и в эру великого туризма, в которую жила Лейла, туда стали водить экскурсии. Перед нашествием чумы большинство обитателей Мэри Кингс Клоуз ютились целыми семьями с домашним скотом в одной комнате, обшитой камнем. Испражнялись там же в деревянное судно, чистка которого входила в обязанности младшего мальчика в семье. Содержимое выливали прямо из дверей на улицу с криком «Гарди лу!», что-то вроде «Поберегись, туалет!». Целыми днями все это лилось с первых, вторых и третьих этажей, текло по узким грязным улочкам.