Путешествия Лейлы

А всего лишь в паре километров оттуда праздновали жизнь увитые цветами улочки, милые, почти итальянские дворики, улыбчивые нарядные молодожены с колясками, подростки на модных гироскутерах. Здесь же … Что можно о себе думать, взрослея в таких декорациях, и почему кто-то, что бы он сам ни пережил раньше, считал возможным ставить других в такие условия? С детишками Лейла подружилась, и они вывели ее обратно в Старый город, признавались на прощание в любви на арабском и английском, отправляли воздушные поцелуи. А у нее долго еще внутри болело: ну как же, ну почему все сложилось именно так и есть ли выход?

* * *

Даже размытых образов будущих рисунков так и не пришло. Но одно Лейла поняла наверняка: надо устроить выставку рядом с Триеннале и зазвать туда журналистов. Осталось только поделиться идеей с Ханной и каким-то образом убедить ее помочь.

Подруги как раз договорились поужинать в новом ресторане с видом на причал. Людей здесь еще не было, и они сидели одни под куполом огромной стеклянной сферы. За окнами из неба в море и обратно переливались краски заката, сменившегося темнотой неба и ярким светом звезд. Ханна в неброском синем платье, с аккуратно забранными волосами и отточенными движениями была очаровательна. Подруга, как обычно, читала лекцию на очередную тему, в этот раз омоложения и ухода за кожей.

– Я как раз изучала вред табака. Это один из главных токсинов: обезвоживает кожу, губителен почти для всех процессов в организме.

Лейла поддакнула, думая, как бы начать разговор про выставку.

– И какая это глупость, если подумать. Тратить столько денег на омоложение в Палестине, столько времени на дорогу сюда, и проводить потом каждый вечер за курением кальяна. Это просто отсутствие воли и мозгов.

– Да, нот соу смарт, пожалуй. – Лейла помолчала пару секунд и продолжила: – Знаешь, я … мне… – Дыхание сбивалось.

– И это просто неуважение к врачам. Кстати, хорошо выпивать каждое утро по стакану воды и много пить в течение дня, только лучше воду, обогащенную кислородом, так кожа остается увлажненной изнутри. Тогда, если тип кожи не сухой, можно и не пользоваться кремами долгое время, – продолжала вещать подруга как бы Лейле и одновременно миру.

Обычно такие вечера и монологи даже нравились. Но сегодня Лейле надо было обсудить что-то важное, а получалось, что ее постоянно перебивали. Она и сама уже была не так уверена в своей идее, даже голос пропадал, настолько ей нужна была поддержка. Лейла кивала, смотрела на подругу невидящим взглядом, гадая каждый момент, уместно ли сейчас заговорить.

– Конечно, главное – это сон, питание, спорт, массажи, я уверена, что тогда и вовсе можно обойтись без инъекций и операций, которые так сейчас популярны. – Ханна ухмыльнулась. – Но уколы и подтяжки … это так … знающие люди приезжают к доктору Натансону совсем не за этим.

– Да, правда? – Услышав дорогое для себя имя, Лейла прислушалась.

– А как же. Даниэль – гений своего времени. Ты знаешь, сколько ему лет?

– М-м-м, не знаю, лайк … лет пятьдесят, шестьдесят? – Лейла поняла, насколько сильно по нему скучает. – Он так хорошо выглядит, поэтому даже и не понятно.

– Ему сто два года. – Ханна победно улыбнулась.

– Ты серьезно, что ли?

– Ты об этом особенно не распространяйся, но не просто же так эти сильные мира сего так часто ездят в Палестину. О клинике омоложения доктора Натансона и без того знают где угодно, но все эти процедуры, это так.

Лейла почти забыла о выставке и была теперь вся внимание.

– Что-то он такое открыл, не знаю, что именно, что может значительно продлить жизнь любого человека. Но пока это доступно только узкому кругу людей, хотя, похоже, уже несколько десятилетий.

– Вау, интересно. А как остальные? Они же видят, что кто-то совсем не стареет?

– Стареют, просто не так быстро. Да и потом, что мешает им просто исчезнуть? Люди такого уровня могут позволить себе несколько десятилетий праздной жизни там, где их никто не узнает.

«Исчезнуть», – какое слово, как должно быть это здорово, позволить себе исчезнуть.

– Ты мне не веришь? – Голос Ханны вернул ее в здесь и сейчас.

– Да нет, почему же. – Лейла посмотрела на подругу, чуть подумав, ответила: – Знаешь, наверное, это несправедливо, что такое изобретение доступно только очень лимитед кругу. А, как думаешь, почему? Это слишком дорого?

– Для меня, например, пока дорого, – улыбнулась Ханна, – а в целом, думаю, правительства не готовы еще к своим подопечным, живущим до ста пятидесяти. Кто за такое пиршество будет платить? Ресурсы все же ограниченны.

– Но все равно это как иметь пенициллин и оставлять кого-то умирать от инфекций.

– Пеници что? – Ханна наморщила лоб. – Но в целом ты права. Только, боюсь, они скорее начнут массово внедрять что-нибудь другое, что жизнь как раз сократит. И ты же наверняка заметила, доктор Даниэль все время пьет особую, – обозначила в воздухе кавычки вокруг слова «особую», – воду.

– Йеп, он еще просит остальных не трогать эту воду. – Лейла хотела добавить «всех, кроме Этани», но вовремя запнулась, ни к чему было расстраивать подругу.