Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

Оран-якун называют оран-лиар тех, которые не хотят входить в сношения с малайцами, но они, собственно, малайцы и очень отличны от оран-текан (или оран-панган (?)), которых большое число живет в Пахане около речки того же имени. Они имеют курчавые (?), другие, чем у малайцев, волосы, пробуравливают носовую перегородку (мужчины и женщины) и татуируются — делают на щеках и на теле надрезы («маен-маен» — прибавил Баду). Они не едят риса, не употребляют соли, не обрабатывают почвы и не строят хижин, а спят около огней. Их малайцы боятся, потому что часто они отделываются от навязчивых ядовитыми стрелами. Говорят, что у людей некоторых из этих племен громадные ноги. Их не видали, но видели (Баду также видел собственными глазами) следы их ступней. Длина ступни у них, по его уверению, была не короче, как от локтя до пальцев. Он мне назвал человека из дер. Инки (Пахан) — Чиали, который хорошо знаком почти со всеми этими племенами и может служить проводником.

Река Текам в пятидневном расстоянии от столицы Пахана. У этих людей Текама есть обычай возвещать приближение друга, ударяя палкой по стволам. Из Пахана можно пройти в Maлакку. Целый день прождал пирогу, писал, хандрил и лежал, чувствуя себя нехорошо, хотя пароксизм был умеренный, не принял хины, потому что ее остается у меня на один только прием, а дней 8 странствования еще впереди. Люди спали и грызли сахарный тростник.

Посланные два человека вернулись с известием, что большой пироги нет. Придется отправиться завтра в Пангут в очень маленькой. Багаж люди принесут окольными дорогами.

[9] января. Узкая (не более полуметра ширины) пирога могла вместить только трех: меня, Баду и еще одного малайца. Надо было рассчитывать каждое движение, чтобы соблюсти равновесие. Речка была узка и очень запружена подчас повалившимися стволами, которые образовали пороги, низкие ворота, иногда высокие заборы зелени, через которые приходилось прорубать настоящие коридоры, рубя стволы, ветви, лианы, и затем протаскивать пирогу через стволы, что было не очень тяжело; даже когда я оставался в ней, пирогу могли удобно перетащить два моих малайца. Под стволами приходилось часто проезжать, нагибая голову до колен. На каждом шагу надо было остерегаться Calamus и других колючих растений. Эти удовольствия я испытывал сегодня в течение почти шести часов. Я думал, что они кончились, въехав в широкую р. Индау, в которую речка Леба впадала, но и она скоро разделилась на множество узких рукавов; затем мы въехали в еще более узкую речонку Ойя, на которой находилось селение Пангут. В том месте, где впадает речка Леба в Индау, находится очень небольшой островок зелени (2 кв. м). Это место с давнишних пор для малайцев — бату-крамат. Что повело к этому, мои спутники не умели объяснить; они сказали только, что это место уже давно крамат. и, проезжая, сделали салам. Большая, когда-то белая тряпка была повешена на куст, росший на островке, — жертва или знак?

Около часу пополудни причалили мы к пню, где начиналась тропинка, которая вела к просвету в лесу. Пришлось опять карабкаться по пням и стволам, под палящим солнцем, идти плантациями, т. е. по большому пространству, где между множеством обрубленных наполовину, поваленных и обгорелых, лежащих на земле стволов громадных деревьев посажены вперемежку уби-каю, бананы, каладиум, сахарный тростник. Пришли к большой стоящей на высоких столбах хижине, где нашли несколько женщин и детей. Одна женщина и два ребенка лежали больные лихорадкой. К большому моему удовольствию все трое имели курчавые волосы, несомненно папуасской помеси. Съев несколько бананов и обещав лекарство больным, я отправился к другой, еще большей хижине, где нашел много людей и опять встретил таких, которых habitus указывает на давнишнее смешение (и Rьckschlag), хотя они начинают вследствие скрещения и принятия обычаев делаться или опять становиться малайцами.

Нарисовал несколько характеристичных физиономий. В физиономиях оран-утан, особенно женщин, характеристичны вдавленная переносица и широкий нос с открытыми ноздрями.

В хижине, где я нахожусь, живет много семейств, всего около тридцати человек, помещающихся в восьми комнатах. Так как люди с вещами не приходили, то я прибегнул к туземным кушаньям — каладиуму и уби-каю. Из последнего приготовляются здешними жителями довольно безвкусные лепешки, которые называются «лыпес». Так как бисквитов у меня нет, то я прибегнул к этим лепешкам и ел их, посыпая солью или сахаром. Туземцы приготовляют еще род леденца, выжимая сок сахарного тростника самым примитивным образом (рычагом) и кипятя сок. Мои люди с вещами пришли около 5 часов, так как никто из них не знал дороги, которой, впрочем, в этом болоте нет.