Путешествия в тропики за самоцветами

Мильтон удивил меня, сообщив, что он где-то читал о том, что сапфир пользовался большим почетом при дворе Ивана Грозного, где этому камню тоже приписывался ряд магических свойств. Где он это откопал, мне так и не удалось выяснить. Он также знал, что в императорской державе русских царей, хранящейся в настоящее время в Алмазном фонде СССР, имеется сапфир с месторождения, которое мы сегодня посетили, весом 200 карат. Еще более крупный сапфир «Звезда Индии» (563,35 карат) хранится в музее Естественной истории в Нью-Йорке. Этот сапфир принадлежит частной коллекции Моргана — Тиффани. Еще один очень крупный звездчатый сапфир «Звезда Артабана» (316 карат) экспонирован в музее Смитсоновского института в Вашингтоне. Мне тоже посчастливилось видеть этот уникальный гигантский самоцвет, и он действительно производит большое впечатление. Замечательные камни из месторождений Шри-Ланки, по словам Мильтона, хранятся в частной коллекции известного знатока местных самоцветов Бхадра Марапана, коллекция которого содержит уникальные по размерам и по расцветке образцы сапфира. К сожалению, г-н Марапан в этот период был за пределами страны, и посмотреть его коллекцию не было возможности. Наконец, Мильтон удивил меня, сообщив, что еще один весьма крупный сапфир, названием связанный с Россией, уже длительное время бродит по свету, переходя из рук в руки. Это «сапфир Екатерины Великой», его последний владелец — крупный американский делец, торговец самоцветами Гарри Винстон.

Наутро, разместившись в своем мини-автобусе, мы направились на другой участок добычи самоцветов — Пельмаделла. Он располагался также в районе Ратнапура, недалеко от первого, где мы вчера наблюдали добычу гравия и промывку самоцветов. При выезде в широкую долину наше внимание привлекло большое количество мелких навесов, разбросанных по ней в полном беспорядке. Более крупные, чем на первом участке, отвалы промытой гальки играли под солнцем светлыми тонами, по-видимому, от обилия кварца. Симпатичные, отшлифованные древней рекой белые, иногда почти прозрачные галечки кварца то и дело попадались под ногами, подтверждая это впечатление. По тропинке между искусственными водоемами мы направились к ближайшему навесу, откуда доносилось ритмичное «почихивание» моторчика.

По дороге мне объяснили, что в районе Пельмаделла слои, содержащие самоцветы, расположены на довольно значительной глубине, и для их добычи роют глубокие шурфы и небольшие шахты глубиной 10–20 м. Над каждой такой шахтой был сооружен двускатный навес, построенный из бамбуковых и пальмовых стволов и крытый пальмовыми листьями. Небольшая помпа, приводимая в действие бензиновым моторчиком, непрерывно откачивала воду из шахты в близлежащий пруд. Посреди навеса над шахтой находился хорошо знакомый всем геологам-разведчикам ворот с накрученным на него стальным канатом. Рабочие, крутившие ворот, были одеты очень легко, точнее, на них, кроме набедренной повязки, ничего не было. От них резко отличался мастер, руководивший откачкой, т. е. всей механикой. Кроме майки, старых джинсов и резиновых сапог на нем была надета защитная горная фибровая фуражка. Я спросил, спускается ли мастер в шахту. Оказалось, что да, если забарахлит помпа.

На шахтенке нас встретили очень радушно, я бы сказал с весельем. Казалось, что эти симпатичные ребята воспользовались нашим прибытием, для того чтобы шутками как-то скрасить свое однообразное бытие. «Бадейку опускаем, — рассказывали они, — ждем, пока ее насыпят, крутим вороток и поднимаем бадейку, высыпаем содержимое бадейки, все повторяем снова, и так тысячу раз в день. Ведь это же скучно». Нам также рассказали, что в шахте среди глинистых отложений имеются три слоя кварцевых галечников, в которых и встречается галька самоцветов. «В соседних шахтах всего два слоя кварцевой гальки, а вот у нас три, — с гордостью заявил нам Миера, один из горняков, — вот только беден этот третий слой. Хотя полгода назад мы извлекли из него очень хороший аквамарин, помнишь?» — с мечтательной улыбкой он обратился к своему товарищу, и тот понимающе прищелкнул языком и кивнул головой.

Побывать на таком месторождении и не увидеть самоцветоносные слои галечников было бы совершенно непростительным, и я напрямик заявляю, что мне нужно спуститься в шахту. Это вызывает легкое замешательство. Мильтон и мастер начинают меня дружно отговаривать, но рабочие, видимо, поняв о чем речь, неожиданно относятся к этому очень благоприятно. Они достают бадейку, что-то кричат вниз и начинают тщательно очищать ее от глины. Наконец, начальство сдается, мастер на время отдает мне свою защитную фуражку, затем чуть-чуть приспускается ведро в шахту, я встаю в него двумя ногами, как следует берусь за трос — и пошел.

Кому из геологов не знакомо это чувство? Скрипящий ворот, скользящая вниз бадья и мелькающие мимо тебя стенки шахты, обыкновенно грязные и непривлекательные. Так было и в этот раз.