Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Нечего и говорить, что такой образъ мыслей не длаетъ чести путешественнику, постившему родину Эсхила и Эврипида. Въ добавокъ къ этому, остановились мы въ ужасномъ трактир. И какую же прелесть могли заключать въ себ голубые холмы Аттики, серебристый заливъ Пирея и эта скала, увнчанная дорическими колоннами Паренона, для человка, искусаннаго съ головы до ногъ до клопами? Удивительно, если кусали они Алкивіада. Неужели эти гнусныя наскомыя ползали по немъ, когда покоился онъ въ объятіяхъ прекрасной Фрины? Всю ночь съ завистью продумалъ я о плетеномъ кузов или висячей койк Сократа, какъ описаны они въ «Облакахъ» Аристофана. Конечно изъ этого мста отдохновенія философъ изгонялъ клоповъ силою. Съ французскаго корабля, который изъ своихъ портовыхъ оконъ поглядывалъ на маленькій англійскій корветъ, смло стоявшій подл него, долетли до насъ веселые звуки марша въ то самое время, какъ цлая вереница лодокъ, взмахивая веслами, двинулась навстрчу къ пароходу, чтобы везти насъ съ него. Въ небольшомъ залив Пирея стояли русскія шкуны и греческія бриги; втряныя мельницы, темня вокругъ него на холмахъ, освщенныхъ солнцемъ, быстро вертли крыльями; по набережной раскинулся импровизированный городъ, на берегу стояли харчевни для матросовъ. Какъ странны греческіе извощики въ своихъ фескахъ, въ оборванныхъ, прошитыхъ нитками казакинахъ и безконечныхъ коленкоровыхъ юпкахъ. Какъ славно, совершенно на лондонскій ладъ, бранятся они, критикуютъ лошадей и экипажи своихъ товарищей, одушевляясь великодушной ревностью везти путешественниковъ. Нечего сказать, стоило взглянуть на рыдванъ, въ которомъ принуждены были хать мы въ Аины; но насъ утшала мысль, что Алкивиадъ и Кимонъ зжали въ экипажахъ еще мене комфортабельныхъ. Почти въ продолженіе всей дороги видли мы предъ собою красноватую гору, на верху которой возвышается Акрополисъ, а у подошвы блютъ городскія зданія. Эту широкую, желтую и безплодную долину, гд мелькаютъ мстами одни только захирлые оливковыя деревья, охватили со всхъ сторонъ такія живописныя горы, какихъ не видалъ я еще ни разу. Ничего нтъ въ нихъ дикаго и грандіознаго; но он какъ-то необыкновенно аристократичны. Розовыя облака тихо клубились вокругъ свтлыхъ вершинъ ихъ. Назвать гору аристократичною — такое выраженіе можетъ казаться афектаціею или нелпостью; но эти возвышенности Аттики также не похожи на другія горы, какъ, напримръ, Ньюгэтская тюрьма не похожа на клубъ путешественника. Одно зданіе тяжело, мрачно и грубо; другое легко, изящно и весело. По-крайней-мр я такъ думаю. Народъ, для котораго природа построила такой великолпный дворецъ, могъ ли не быть благороденъ, блестящъ, храбръ, уменъ и художественъ? Во время дороги мы встртили четырехъ Грековъ, которые хали на лошакахъ; другіе четверо играли въ засаленныя карты подл барака, названнаго англійскими поэтами: домомъ полудороги. Должна ли красота вншней природы облагораживать душу человка? Прозжая Варвикширомъ, вы думаете, что Шекспиръ, родясь и блуждая посреди чудныхъ долинъ и лсовъ, долженъ былъ отъ вліянія самой уже природы усвоить это художественное чувство, которое, какъ цвтокъ или роса, покоится на всхъ его твореніяхъ; но грубый ткачъ Ковентри и сварливый сквайръ Лимингтона смотрятъ съ младенчества на т же самые пейзажи, а какая же въ томъ польза для нихъ? Вы трактуете о природ и климат прекрасной Аттики, какъ о вещахъ, способныхъ облагородить душу Грека. Но эти сальные, оборванные погонщики, которые съ крикомъ и бранью дуются въ карты за три часа до полудня, которые вооружены съ головы до ногъ и между тмъ трусятъ подраться, разв не явились они на свтъ Божій въ той же самой Греціи, гд родились извстные герои и философы? Однако же домъ полудороги остался далеко за вами, и вотъ мы въ столиц короля Оттона.

Я не видалъ въ Англіи мы одного города, который можно бы сравнить съ Аинами; потому что Гернъ-Бэй хотя и разрушенъ теперь, но все же были нкогда потрачены деньги на постройку домовъ въ немъ. Здсь же, за исключеніемъ двухъ-трехъ десятковъ комфортабельныхъ зданій, все остальное немного лучше широкихъ, низенькихъ и разбросанныхъ какъ ни попало избушекъ, которыя украшены кое-гд орнаментами, съ очевидной претензіею на дешевую элегантность. Но чистота — вотъ элегантность бдности, а ее-то и считаютъ Греки самымъ ничтожнымъ украшеніемъ. Я добылъ планъ города, съ публичными садами, скверами, фонтанами, театрами и площадями; во все это существуетъ только на бумажной столиц; та же, въ которой былъ я, жалкая, покачнувшаяся на бокъ, деревянная столица Греціи не можетъ похвалиться ни одною изъ этихъ необходимыхъ принадлежностей европейскаго города.