Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Такъ-то памятенъ и первый день, проведенный на Восток; вмст съ нимъ утратится свжесть впечатлнія; чудо обратится въ дло обыкновенное, и напрасно будете ожидать вы пріятнаго протрясенія нервовъ, за которымъ человкъ гоняется повсюду. Нкоторые изъ моихъ товарищей звали отъ скуки, смотря на Смирну, и не обнаружили ни малйшаго внутренняго движенія при вид лодокъ, плывшихъ къ намъ отъ берега съ настоящими Турками. Передъ нами лежалъ городъ съ минаретами и кипарисами, съ куполами и замками; мы слышали пушечные выстрлы и видли, какъ кровавый флагъ султана развернулся надъ крпостью вмст съ восходомъ солнца. Лса и горы примыкали къ самой вод залива; при помощи телескопа можно было подмтить въ нихъ нсколько эпизодовъ восточной жизни. Здсь виднлись котэджи съ премиленькими кровельками и тнистые, безмолвные кіоски, куда начальникъ евнуховъ приводитъ затворницъ гарема. Я видлъ, какъ рыбакъ Гассанъ возится съ стью, и какъ Али-Баба ведетъ своего мула въ лсъ за дровами. Мистеръ Смттъ глядлъ на эти чудеса совершенно хладнокровно; я удивлялся его апатіи, но оказалось, что онъ бывалъ уже въ Смирн. Самъ я, пріхавшій сюда по прошествіи нкотораго времени, не замчалъ уже ни Гассана, ни Али-Баба, и даже не хотлъ было выдти на берегъ, припомнивши гадкій трактиръ Смирны. Человкъ, желающій понять Востокъ и Францію, долженъ подплыть къ Смирн и Кале въ яхт, выдти часа два на беретъ, и никогда уже не возвращаться въ нихъ боле.

Но эти два часа необыкновенно пріятны. Никоторые изъ насъ поздку во внутрь страны называли глупостью. Лиссабонъ обманулъ насъ; Аины надули жестоко; Мальта очень хороша, но не стоитъ того безпокойства и морской болзни, которыя вытерпли мы на пути къ ней; къ этой же категоріи относили и Смирну; но при вид ея споры прекратились. Если вы любите странныя и живописныя сцены, если увлекались вы Арабскими ночами въ молодости, — прочтите ихъ на палуб восточнаго корабля, постарайтесь углубиться въ Константинополь или въ Смирну. Пройдите по базару, и Востокъ явится передъ вами безъ покрывала. Какъ часто мечтали вы о немъ! И какъ удивительно схожъ онъ съ мечтами вашей юности: можно подумать, что вы бывали здсь прежде; все это давнымъ-давно извстно вамъ!

По мн, достоинство Арабскихъ ночей заключается въ томъ собственно, что поэзія ихъ не можетъ утомить васъ своей возвышенностію. Шакабакъ и маленькій цирюльникъ — вотъ ея главные герои; она не порождаетъ въ васъ непріятныхъ чувствъ ужаса; вы дружелюбно посматриваете на великаго Африта, когда идетъ онъ казнить путешественниковъ, умертвившихъ его сына; Моргіана, уничтожая шайку воровъ вскипяченнымъ масломъ, нисколько, кажется, не вредна имъ, и когда король Шаріаръ отрубаетъ головы своимъ женамъ, вамъ чудится, что эти головы очутились по прежнему на своихъ мстахъ, и что красавицы опять поютъ и пляшутъ съ ними гд-то заднихъ комнатахъ дворца. Какъ свжо, весело и незлобно все это! Какъ забавно понятіе о мудрости любезныхъ жителей Востока, гд на труднйшіе вопросы науки отвтятъ вамъ загадками, и гд вс математики и магики должны имть непремнно длинную и остроконечную бороду!