Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Я посшелъ на базаръ. Тутъ, въ маленькихъ лавкахъ, покойно и торжественно сидли брадатые купцы, дружелюбно посматривая на покупателей. Табаку не курили, потому что былъ Рамазанъ; даже не ли: рыба и жареная баранина лежали въ огромныхъ котлахъ только для христіанъ. Дтей было множество; законъ не такъ строгъ къ нимъ; разнощики (безъ сомннія, во имя пророка) продавали имъ винныя ягоды и проталкивались впередъ съ корзинами огурцовъ и винограда. Въ толп мелькали поселяне, съ пистолетами и ятаганомъ за поясомъ, гордые, но нисколько не опасные; порою встрчались смуглые Арабы, выступавшіе такъ торжественно, что ихъ съ перваго взгляда можно было отличить отъ развязныхъ жителей города. Жиды и Греки покупали въ тихомолку; лавки ихъ сторожили блдные, пучеглазые мальчики, зазывавшіе покупателей; громко разговаривали ярко разодтые Негры, и женщины, съ закрытыми лицами, въ широкихъ, нескладныхъ туфляхъ, тараторили между собою и торговались съ купцами въ дверяхъ маленькихъ лавокъ. Здсь были веревочный, бакалейный и башмачный ряды, трубочный и оружейный базары, также лавки съ шубами, халатами и даже отдльное мсто, гд, подъ навсомъ изъ тряпья, занимались своимъ дломъ портные. Сквозь парусину и рогожи, растянутыя надъ узкими линіями базара, проглядывало солнц, переливая свтъ и тнь по всей масс разнообразныхъ предметовъ. Лавка Гассана Альгабана была ярко освщена, тогда какъ низенькія скамьи, тазы и чашки сосдней съ всю цирюльни прикрывались густой тнью. Башмачники вообще добрый народъ; здсь видлъ я одного изъ нихъ, который, помнится, не разъ являлся мн во сн. Таже зеленая, старая чалма, то же доброе, сморщенное лицо, въ род яблока, т же маленькія срые глазки, весело сверкающіе во время разговора съ кумушками, и точь-в-точь такая же улыбка подъ волосами сдымъ усовъ и бороды — ну, просто, сердце радуется, глядя на него. Вы отгадаете, что говоритъ онъ съ продавцомъ огурцовъ, также, какъ султанъ угадывалъ, что говорятъ птицы. Уже не набиты ли огурцы эти жемчугомъ? Да и тетъ Армянинъ въ черной чалм, что стоитъ у фонтана, изспещреннаго прекрасными арабесками, вокругъ которыхъ толпятся ребятишки, черпая воду, ужъ полно не переодтый ли кто Гарунъ Альрашидъ?

Присутствіе верблюдовъ дополняетъ окончательно фантастическій колоритъ сцены. Съ кроткими глазами и выгнутыми шеями, чинно, безъ шума и топанья переходятъ они другъ за другомъ съ одной стороны базара на другую. О, золотые сны юности! О, сладкія мечты каникулъ! Здсь суждено было на полчаса осуществиться вамъ. Геній, господствующій надъ молодостью, далъ намъ средство совершить въ этотъ день доброе дло. Сквозь отворенныя двери увидли мы внутренность комнаты, украшенной текстами корана. Одни изъ нихъ были нанесены тушью, съ угла на уголъ, по листу блой бумаги, другіе красной и голубой краскою, нкоторымъ надписямъ была дана форма кораблей, драконовъ и другихъ фантастическихъ животныхъ. На ковр, посреди комнаты, сложивъ руки и покачивая головой, сидлъ мужчина, распвая въ носъ фразы, выбранныя изъ священной для мусульманъ книги. Но изъ комнаты неслись громкіе голоса молодости, и проводникъ сказалъ намъ, что это училище. Мы вошли въ него.

Объявляю по совсти: учитель колотилъ бамбукомъ маленькаго мулата. Ноги ученика были въ колодк, и наставникъ, это грубое животное, валялъ по нимъ палкою. Мы слышали визгъ мальчика и были свидтелями смущенія учителя. Думаю, ученикамъ веллъ онъ кричать какъ-можно громче, для того, чтобы заглушить визгъ ихъ маленькаго товарища. Какъ скоро шляпы наши показались надъ лстницею, наказаніе было прекращено, мальчикъ посаженъ на свое мсто, бамбукъ брошенъ въ уголъ, въ кучу другихъ тростей, и учитель встртилъ насъ совершенно переконфуженный. На ученикахъ были красныя фески, а на двочкахъ пестрые носовые платки. Вся эта мелюзга выпучила на насъ съ удивленіемъ большіе, черные глаза свои, и вроятно побои палкою были на это время забыты. Жаль мн такихъ учителей; жалко и бднаго маленькаго магометанина. Никогда уже не читать ему съ увлеченіемъ Арабскихъ Ночей подлинник.