Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Невольно обратишься къ непріятному сравненію съ Ирландіей. Аины можно поставить рядомъ съ Карлоу или Килярнеемъ: улицы наполнены праздной толпою, безчисленные переулки запружены неопрятными ребятишками, которые шлепаютъ по колна въ грязи; глаза у нихъ большіе, на выкат, лица желтыя, на плечахъ пестрый балахонъ, а на голов феска. Но по наружности, Грекъ иметъ ршительное превосходство надъ Ирландцемъ; большая часть изъ Грековъ одты хорошо и прилично (если только двадцать-пять аршинъ юпки можно назвать приличной одеждою — чего же вамъ еще?). Гордо разгуливаютъ они по улицамъ, заткнувъ огромные ножи за поясъ. Почти вс мужчины красивы; я видлъ также двухъ или трехъ прекрасныхъ женщинъ; но и отъ нихъ надобно стоять подальше, потому что безцвтное, корявое и грубое тлосложеніе неблагоразумно разсматривать безъ нкоторой предосторожности.

Даже и въ этомъ отношеніи мы, Англичане, можемъ гордиться преимуществомъ передъ самой классической страною въ мір. Говоря мы, я разумю только прекрасныхъ леди, къ которымъ отношусь съ величайшимъ почтеніемъ. Что за дло мн до красоты, которою можно любоваться только издали, какъ театральной сценою. Скажите, понравится ли вамъ самый правильный носъ, если покрытъ онъ срой кожею, въ род оберточной бумаги, и если въ добавокъ къ этому природа надлила его такимъ блескомъ, что онъ лоснится, слово напомаженный? Можно говорить о красот, но ршитесь ли вы приколоть къ своему платью цвтокъ, окунутый въ масло? нтъ, давай мн свжую, омытую росой, здоровую розу Сомерсетшира, а не эти чопорные и дряблые экзотическіе цвты, годные только для того, чтобы писать о нихъ поэмы. Я не знаю поэта, который больше Байрона хвалилъ бы негодныя вещи. Вспомните «голубоокихъ поселянокъ» Рейна, этихъ загорлыхъ, плосконосыхъ и толстогубыхъ двокъ. Вспомните о «наполненіи кубка до краевъ саміанскимъ виномъ.» Плохое пиво — нектаръ, въ сравненіи съ нимъ, а Байронъ пилъ всегда джинъ. Никогда человкъ этотъ не писалъ искренно. Онъ являлся постоянно восторженнымъ передъ лицомъ публики. Но восторгъ очень ненадежная почва для писателя; предаваться ему опасне, нежели смотрть на Аины и не находить въ нихъ ничего прекраснаго. Высшее общество удивляется Греціи и Байрону. Моррей называетъ Байрона «нашимъ природнымъ бардомъ.» Нашъ природный бардъ! Mon dieu! Онъ природный бардъ Шекспира, Мильтона, Китса, Скотта! Горе тому, кто отвергаетъ боговъ своей родины!

Говоря правду, мн очень жаль, что Аины такъ разочаровали меня. Конечно, при вид этого мста, въ душ опытнаго антикварія или восторженнаго поклонника Греціи, родятся иныя чувства; но для того, чтобы вдохновиться ими, необходимо продолжительное подготовленіе, да и надо обладать чувствами на особый покрой. То и другое считаю я однако же не природнымъ для для нашей торговой, читающей газеты Англіей. Многіе восторгаются исторіею Греціи, Рима и классиками этихъ странъ, потому только подобный восторгъ считается достойнымъ уваженія. Мы знаемъ, что въ библіотекахъ джентльменовъ Бэкеръ Стрита хранятся классическія произведенія, прекрасно переплетенныя, и знаемъ, какъ эти джентльмены почитываютъ ихъ. Если они удаляются въ библіотеку, то совсмъ не для чтенія газетъ — нтъ! имъ надо заглянуть въ любимую оду Пиндара, или поспорить о темномъ мст въ произведеніи другаго клaссика. Наши городскія власти и члены парламента изучаютъ Демосена и Цицерона: это извстно намъ по ихъ привычк ссылаться въ парламент на латинскую грамматику. Классики признаны людьми достойными уваженія, а потому и должны мы восхищаться ихъ произведеніями. И такъ, допустимъ, что Байронъ «нашъ природный бардъ.»

Впрочемъ я не такой страшный варваръ, чтобы на меня не могли произвесть впечатлнія т памятники греческаго искусства, о которыхъ люди, несравненно боле меня ученые и восторженные, написали цлыя груды комментаріевъ. Кажется, я въ состояніи понять возвышенную красоту стройныхъ колоннъ храма Юпитера и удивительную грацію, строгость и оконченность Паренона. Маленькій храмъ Побды, съ желобковатыми коринскими колоннами, блеститъ такъ свжо подъ лучами солнца, что какъ-то не врится вковой продолжительности его существованія, и, признаюсь, ничего не видывалъ я граціозне, торжественнй, блестяще и аристократичне этого маленькаго зданія. Посл него и глядть не хочется на тяжелые памятники римской архитектуры, находящіеся ниже, въ город: очень непріятно дйствуютъ они на зрніе, привыкшее къ совершенной гармоніи и соразмрности. Если учитель не прихвастнулъ, увряя насъ, что произведенія греческихъ писателей также изящны, какъ архитектурные памятники ихъ; если ода Пиндара чистотою и блескомъ не уступаетъ храму Побды, а разговоры Платона свтлы и покойны, какъ тотъ мистическій портикъ Эрехесума, какое сокровище для ума, какую роскошь для воображенія утратилъ тотъ, кому недоступны греческія книги, какъ таинства, сокрытыя отъ него подъ семью печатями!