Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

«Вс другіе путешественники (сказалъ онъ весьма основательно) достали лошадей и ухали. У Русскихъ есть лошади, у Испанцевъ есть лошади, у Англичанъ есть лошади; но мы, визири въ своей стран, мы, пріхавшіе съ письмами Галиля-паши, подверглись посмянію; надъ нами издваются! Разв письма Галиля-паши грязь, недостойная вашего вниманія? Разв британскіе львы собаки, съ которыми можно обходиться такимъ образомъ?» и т. д. Эта рчь, со всми ея дополненіями, продолжалась не мене четверти часа и кончилась клятвою, что мы съ разсвтомъ дня будемъ писать Галилю-паш и англійскому посланнику, если лошади не будутъ доставлены. Послушали бы вы турецкій хоръ, загудвшій въ отвтъ намъ. Дюжина голосовъ захрипла, завопила съ дивана. Робкій переводчикъ не смлъ переводить этихъ энергическихъ возгласовъ; но не трудно было угадать, что они заключали въ себ мало лестнаго для насъ и для Англіи. Наконецъ, гамъ этотъ заключился клятвою кади, что лошади будутъ доставлены къ тремъ часамъ утра, и что если не исполнитъ онъ своего общанія, тогда можемъ мы жаловаться на него Галилю-паш.

Мы встали и раскланялись съ чрезвычайной важностью. Очень хотлось бы знать мн, показались ли мы дйствительно похожими на львовъ этимъ поклонникамъ Магомета, и особенно желалъ бы я видть въ переводъ на англійскій языкъ спичъ, сказанный въ отвтъ намъ однимъ неврнымъ, въ чалмъ и широкихъ шараварахъ. Онъ и глядлъ, и говорилъ съ такимъ бшенствомъ, что, казалось, готовъ былъ утопить всхъ насъ въ мор, которое шумло подъ окнами, сливая неясный говоръ свой съ громкимъ концертомъ внутри комнаты.

Отсюда пошли мы черезъ базары, биткомъ набитые народомъ. Въ одномъ необитаемомъ, полуразрушенномъ дом играли и пли дти; ихъ собралось сюда нсколько сотенъ; нкоторые, сидя по уголкамъ, курили кальяны; одинъ изъ нихъ напвалъ очень миленькую псенку, другіе играли въ казино, и этихъ задорныхъ игроковъ обступила толпа зрителей, слдившая за ходомъ игры съ самымъ горячимъ участіемъ. На одномъ базаръ наткнулись мы на сказочника. Онъ говорилъ очень быстро и размахивалъ руками; Турки слушали его съ большимъ вниманіемъ. На другомъ рынк, попивая кофе, глядли они съ любопытствомъ на продлки фокусника, который очень озлился на насъ, когда открыли мы, куда онъ прячетъ горошины, и хотли разсказать объ этомъ публик. Все это чрезвычайно интересовало меня. Здсь играютъ въ казино и занимаются фокусами; сказка объ Антар та же самая, которую слышали здсь сорокъ лтъ назадъ тому; но Турокъ и теперь занимаетъ она попрежнему. Неужели восточные народы незнакомы со скукою? Или этому злу не дозволено проникать сюда?

Съ базаровъ отправились мы взглянуть на Мустафу, который слыветъ здсь великимъ человкомъ. Но мы не видали его: онъ убжалъ въ Египетъ. Султанъ потребовалъ съ него шестнадцать тысячь кошельковъ, то-есть 80,000 фунтовъ стерлинговъ. Великій человкъ обратился въ бгство, а падишахъ веллъ конфисковать его домъ, лошадей, муловъ и все движимое имніе. Гаремъ Мустафы опустлъ. Мистеръ Мильнесъ могъ бы написать полдюжину прекрасныхъ поэмъ, еслибъ онъ побывалъ съ нами въ стнахъ этого необитаемаго теперь святилища. Мы переходили изъ залы въ залу, съ террасы на террасу, и никто не спросилъ насъ: зачмъ мы пришли сюда? Дремавшіе на голомъ полу оборвыши едва удостоивали насъ взглядомъ. Мы вошли въ собственный диванъ Мустафы; и здсь, какъ въ дом кади, было возвышеніе, но на немъ не сидло брадатыхъ друзей хозяина въ эту ночь рамазана. Была тутъ маленькая жаровня, но куда же двались невольникъ, кофе и горячіе уголья для трубокъ? Любимыя Мустафою изрченія корана все еще оставались на стнахъ этой комнаты, но только некому было читать ихъ. Мы перешагнули черезъ спящаго Негра и отворили окна, выходившія въ садъ. Тамъ, между деревьевъ, стояли мулы, лошаки, верблюды и лошади; но гд же Мустафа? Не попалъ ли онъ со сковороды султана, на вертлъ Магомета-али? A что лучше: жариться на сковородъ или на вертел? Для полнаго уразумнія всей красоты арабскихъ ночей не мшаетъ совершить это маленькое путешествіе и взглянуть на дйствующія лица и на самое мсто дйствія.

Пройдя подъ темнымъ сводомъ воротъ, мы очутись въ пол, за городомъ, и тутъ открылась передъ нами другая чудная сцена изъ Тысячи Одной Ночи. Небо было усяно миріадами блестящихъ звздъ; даль пряталась въ туман; бойницы и зубчатыя стны города рзко рисовались въ воздухи; кое-гд подымались старыя экзотическія деревья; горбы спящихъ верблюдовъ торчали изъ-за рдкой травы; собаки лаяли; высокіе городскіе ворота были обставлены фонарями; намъ подали кальяны и шербета, и мы удивлялись при мысли, что въ три недли можно перенестись сюда изъ Лондона.