Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Для подобнаго удовольствія стоитъ совершить путешествіе и провесть безъ сна нсколько долгихъ ночей на палуб, думая о родин. Этого наслажденія напрасно стали бы вы искать въ город; тамъ не увидите ни такого чистаго неба и такихъ яркихъ звздъ надъ собою. Прочитавши письма, мы принялись за остроты удивительнаго Galignani; узнали, что подлываетъ О'Коннель, получили подробныя свднія о послдней дюжинъ новыхъ побдъ Французовъ въ Алжиріи и, въ заключеніе, пробжали шесть или семь нумеровъ Понча! И если бы въ это время сказали намъ, что вблизи находится безконечная аллея, составленная изъ помпейскихъ колоннъ, и что живые сфинксы играютъ на берегахъ Махмудова канала, — право, мы не тронулись бы съ мста, не прочитавши до конца «Punch» и «Galignani».

Въ Александріи немного предметовъ, достойныхъ вниманія, и осмотрть ихъ не трудно. Мы пошли по базарамъ, въ которыхъ несравненно боле восточнаго элемента, нежели въ европейскомъ квартал съ его англійскимъ, итальянскимъ и французскимъ народонаселеніемъ. Порою встрчали мы большой домъ, грубо вымазанный мломъ, съ восточными ршетчатыми окнами. Двое неуклюжихъ часовыхъ у дверей его, въ такихъ нелпыхъ мундирахъ, какіе только можно себ представить, доказывали, что это резиденція или высшаго придворнаго сановника, или одного изъ безчисленныхъ сыновей египетскаго Соломона. Его высочество былъ погруженъ въ глубокую горесть, никого не принималъ въ своемъ дворц, и самъ не выходилъ изъ него. Европейскія газеты объявили въ это время, что онъ намренъ отказаться отъ престола; но въ Александріи ходили слухи, что любовныя длишки, которыми старый паша занимался очень усердно, и неумренное употребленіе гашиша и другихъ возбуждающихъ средствъ, произвели это отвращеніе отъ жизни и занятій, которымъ страдалъ онъ. Однакоже по прошествіи трехъ дней, властолюбивый старикъ вылечился отъ своего недуга и ршился пожить и поцарствовать еще немножко. Черезъ недлю, нкоторые изъ вашей партіи представлялись ему въ Каир и нашли его совершенно здоровымъ.

Болзнь паши, и итальянская опера и ссора двухъ примадоннъ, изъ которыхъ одна была очень хорошенькая, составляли главные предметы разговоровъ. Я ознакомился съ этими новостями въ лавочк одного цирюльника. Мшая французскій языкъ съ испанскимъ и итальянскимъ, онъ сообщалъ ихъ своимъ постителямъ достойною удивленія скороговоркою.

Видли мы знаменитый обелискъ, посылаемый Мешетомъ Али въ даръ британскому правительству, которое не обнаружило однако же особенной поспшности принять этотъ тяжеловсный подарокъ. Огромное изваяніе валяется на земл, заскверненное всевозможными гадостями. Мальчишки возятся вокругъ него, привлеченные сюда грязью. Арабы, Негры и погонщики лошаковъ, проходя мимо, глядятъ на поверженный обелискъ также холодно, какъ и британское правительство, не позаботившееся до-сихъ-поръ объявить о славныхъ результатахъ египетской кампаніи 1801 года. Если же англійская нація смотритъ на этотъ подарокъ такъ холодно, то непростительно было бы съ нашей стороны приходить отъ него въ восторженное состояніе.

Помпейская колонна совсмъ не такъ высока, чтобы можно было удивляться ея размрамъ. Этотъ памятникъ не избгъ также позорной участи: матросы и другіе необразованные путешественники исчертили его грубыми знаками; даже имя Псамстиха исчезло подъ другими неприличными надписями. Очень жалю, мой другъ, что не могу представить вамъ снимка съ имени этого монарха, исторія котораго такъ занимаетъ васъ.

Боле всего понравился мн въ Александріи праздникъ Негровъ. Они справляли его за городомъ, въ деревушк. Здсь собралось многое множество старыхъ, худыхъ, толстыхъ, безобразныхъ, дтскихъ и счастливыхъ лицъ, для которыхъ природа изобрла несраменно боле черную и прочную краску, нежели тотъ составъ, которымъ Египтяне покрыли базу Псаметиха. Вс лица, какъ у женщинъ, носившихъ за спиною грудныхъ ребятъ, такъ и у почтенныхъ стариковъ, съ сдинами, не уступавшими въ близн овечкамъ Флоріана, были одушевлены широкой улыбкою.

Плясали подъ звуки барабана и маленькой флейточки; хоръ, проптый Неграми, отличался не только оригинальностью и врнымъ соблюденіемъ такта, но также чрезвычайно пріятной мелодіею. Они составили хороводъ; плясуны входили во внутрь круга, покачивали головой, размахивали небольшими прутиками, держа ихъ въ лвой рук, и пли во все горло.

Здсь видлъ я одного изъ первыхъ сановниковъ турецкой имперіи: главнаго евнуха падишаха. Но какъ наружность его отличалась отъ этихъ веселыхъ лицъ! Забота и скука придавали мягкимъ чертамъ его какое-то мрачное выраженіе.

Черные, оборванные и голодные братья евнуха были веселы и счастливы; а онъ, осыпанный почестями, сердитъ и скученъ. Надобно ли напоминать вамъ, такому тонкому моралисту, что счастіе, какъ въ бломъ, такъ и въ черномъ мір, минуя дворцы, заходитъ часто въ «tabernas pauperam».