Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Посл этой общины духовныхъ особъ наиболе замчателенъ американскій монастырь или протестантская конгрегація индепендентовъ, которые издаютъ трактаты для обращенія неврующихъ, составляютъ митинги, и такимъ образомъ дополняютъ небольшое число послдователей англиканской церкви. Я упоминалъ о нашемъ спутник, генеральномъ консул Соединенныхъ Штатовъ. Торговлею составилъ онъ себ значительное состояніе и комфортабельно жилъ на своей родинъ въ загородномъ домъ. Но вотъ, по его мннію, настало время свершиться пророчеству, то-есть, Евреи должны возвратиться въ землю отцовъ своихъ и Іерусалимъ снова прославиться. У него рождается желаніе быть свидтелемъ этого событія, онъ покидаетъ загородный домъ свой, беретъ любимаго голубя и отправляется съ нимъ въ далекій путь. Ничего не знаетъ онъ о Сиріи, кром того, что сказано о ней въ пророчеств; но онъ принимаетъ на себя обязанность консула даромъ, не требуя жалованья, и правительство Соединенныхъ Штатовъ находитъ эту причину вполн удовлетворительною для утвержденія его въ консульскомъ званіи. Пріхавши сюда, онъ прежде всего требуетъ свиданія съ пашею; объясняетъ ему то мсто Апокалипсиса, гд нашелъ онъ, что Пять Властей и Америка должны вмшаться въ дла Сиріи и непремнно возвратить Евреевъ въ Палестину. Эта новость удивила, конечно, намстника блистательной Порты; наврядъ ли хотя одно правительство, со временъ Минстерскаго королевства, въ которомъ царствовалъ Іоаннъ Лейденскій, принимало когда-нибудь такого страннаго посланника. Этотъ добрый, простой и достойный человкъ затащилъ меня въ свой временный консульскій домъ при американской миссіи и подъ предлогомъ дружескаго желанія: распить со мною бутылку благо вина, началъ развивать свои идеи, толкуя о будущемъ также свободно, какъ бы о стать, прочитанной въ «Times.» Маленькая комнатка, въ которой сидли мы, была завалена миссіонерскими трактатами; но я почти не слыхалъ о новообращенныхъ: Американцы успваютъ въ этомъ отношеніи также мало, какъ и наше епископское учрежденіе.

Въ деревн Силоамской я не совтовалъ бы останавливаться художнику. Въ этомъ негодномъ мст живутъ люди, которые умютъ, при случа, также хорошо владть ружьемъ, какъ и палкою. Собаки ихъ съ лаемъ бгутъ за проходящимъ иностранцемъ, и со стнныхъ парапетовъ преслдуютъ его мрачные взоры отъявленныхъ мошенниковъ, любоваться которыми не очень-то пріятно одинокому путнику. Эти негодяи застрлили человка, въ полдень, почти у самыхъ воротъ Іерусалима, когда мы были въ немъ, и никто не позаботился отыскать убійцу. Цлыя орды хищныхъ Арабовъ наполняютъ окрестности города; путешественники, отправляясь во внутренность страны, должны заключить условія съ ихъ шейхами. Трудно понять, какимъ образомъ городскія стp3;ны могли бы удержать этихъ воинственныхъ дикарей, если-бы вздумалось имъ ограбить Іерусалимъ, потому что полтараста человкъ здшняго гарнизона не въ состояніи защититъ длинныхъ крпостныхъ линій этого города.

Только на картинахъ Тиціана видлъ я эту великолпную пурпуровую тнь, въ которую облекаются горы окрестъ Іерусалима, когда небо позади ихъ покрывается вечерней зарею. Передъ отъздомъ въ Яфу, мы смотрли на Масличную гору съ террасы, на которой дожидались прибытія лошадей. Желтый мсяцъ тускло блестлъ посреди безчисленнаго множества яркихъ звздъ. Бдная, обнаженная окрестность тонула въ розовой атмосфер сумерекъ. Видъ самого города никогда еще не казался намъ такъ благороденъ; мечети, минареты и куполы чудно рисовались на темномъ полог звзднаго неба.

У Вилеемскихъ воротъ ростетъ пальма и стоитъ домъ съ тремя куполами. Поставьте ихъ и древніе готическіе ворота въ глубин ночной картины, и наполните передній планъ густымъ срымъ сумракомъ. Когда вы глядите въ него, передъ вами мелькаютъ фонари, рисуются темныя фигуры всадниковъ и муловъ съ носилками, толпа маленькихъ Арабовъ, верхомъ на лошадяхъ, гонитъ стада овецъ къ городскимъ воротамъ, члены вашего позда, по-двое и по-трое, выдвигаются впередъ, и вотъ наконецъ, передъ самымъ восходомъ солнца, отворяются ворота, и мы вызжаемъ въ срую долину.

О, роскошь англійскаго сдла! Имъ ссудилъ меня слуга одного джентельмена миссіи; оно, въ продолженіе всего дня, не свернулось ни на волосъ со спины моей маленькой лошадки, и когда, миновавши негодный, гористый округъ Абу-Гоша, вступили мы въ прекрасную долину, ведущую въ Рамле, конекъ мой въхалъ со мною въ городъ презабавнымъ галопомъ, вслдъ за безобразнйшимъ Негромъ, который, въ желтомъ халат и съ краснымъ платкомъ, разввавшимся на голов его, галопировалъ передо мною, гайкая во все горло и напвая народныя псни. Одну изъ нихъ я перенялъ очень удачно; но мн не придется пропть вамъ ея въ Англіи. Черезъ два дня я забылъ эти великолпныя диссонансы, также какъ и мелодіи арабскаго минстреля, погонщика нашихъ лошаковъ, который и плъ, и улыбался такъ забавно, что могъ бы, кажется, развеселить самаго серьознаго человка.